Когда в 1942 году штаб Розенберга наконец получил мандат на изъятие произведений искусства и музейных коллекций, конкуренция стала еще более острой. Повсюду, по всей фронтовой линии, растянувшейся почти на пять тысяч километров, орудовали конкурирующие мародерские подразделения.
Грабежом частной собственности занимались те же самые айнзацгруппы, основной задачей которых было массовое истребление евреев. Личные вещи изымались у жертв непосредственно перед казнью. Каждый день погибали тысячи людей. В овраге Бабий Яр под Киевом только за два дня 29–30 сентября было убито более 34 000 евреев.
Точных ответов на вопросы, что именно, кем и в каком количестве было похищено, до сих пор не существует, потому что на востоке грабежи и мародерство носили более спонтанный характер и участвовало в них гораздо больше людей. Кроме того, никто не вел тщательного учета награбленного. На западе в основном грабили частных лиц, и это требовало хоть какого-то оформления, а значит, и наличия специальной бюрократии.
На Востоке основную часть работы по ограблению частных лиц уже давно проделали большевики. Недвижимость и другая частная собственность, в том числе и коллекции, и так уже была национализирована. Другими словами, владелец был чаще всего один и тот же — государство, а получать разрешение за подписью Сталина нацисты не собирались.
Среди нацистских чиновников и военных, орудовавших на территории Советского Союза, была шире, чем в Западной Европе, распространена и коррупция: и подчиненные, и начальники могли в равной степени рассчитывать на обогащение без риска быть наказанными. Призыв Гитлера к беспощадности по отношению к местному населению только поощрял такое поведение.
Местные ведомства, учрежденные на новых территориях, использовали мародерство как своего рода налог для финансирования своей деятельности. А в ограблении еврейских общин нередко участвовали их соседи-славяне, столь же охотно участвовавшие и в массовом истреблении евреев.
После войны Советский Союз заявил, что из девятисот девяноста двух музеев, оказавшихся на оккупированной территории, четыреста двадцать семь были полностью разрушены (на Нюрнбергском процессе Советский Союз представил тридцать девять томов документов, фиксирующих ущерб). В некоторых случаях, в частности на Украине, разрушениям сильно способствовала Красная армия: библиотеки и церкви были подожжены еще до прихода немцев или, как в Киеве, заранее заминированы и впоследствии взорваны.
Нацисты переправляли в Германию и картины художников славянского происхождения. Гитлер хотел построить для этих работ специальный музей в Кёнигсберге, чтобы проиллюстрировать недоразвитость большевистского искусства, — что-то вроде постоянной экспозиции в духе «дегенеративной» выставки 1938 года.
Еще одной стороной деятельности мародерских организаций на территории СССР было систематическое уничтожение. То, что не имело для немцев никакой ценности, подвергалось вандализму или просто уничтожалось. Особенно пострадали русские культурные символы и памятники. Первый этаж дома-музея Чайковского в подмосковном Клину был приспособлен нацистами под гараж для мотоциклов, оригиналами нотных рукописей топили печи. Та же участь постигла усадьбу Гончаровых в Яропольце, принадлежавшую теще Пушкина, и знаменитую усадьбу Льва Толстого в Ясной Поляне, где был устроен военный госпиталь. Рукописи и другие ценные вещи были разграблены, испорчены, сожжены. Новоиерусалимский монастырь в подмосковном городе Истра, основанный в XVII веке, был взорван, а древние могильные плиты осквернены свастикой. Отступая, немецкие войска уничтожали памятники с особенным ожесточением. Они использовали ту же разрушительную тактику «выжженной земли», что и Красная армия в начале войны. Уходя из Киева, Новгорода, Смоленска, Полтавы, Курска, вермахт оставлял за собой призрачные, черные от пожара руины.
Блокада Ленинграда длилась больше двух лет, до января 1944 года (хотя блокадное кольцо было прорвано на год раньше). Фонды Эрмитажа были спасены, но страшной ценой. Зимой 1941–1942 годов в день от голода умирало в среднем около трех тысяч человек. В городе не осталось ни домашних животных, ни крыс, повсюду на улицах лежали тела, у многих из которых были отрезаны куски плоти — было зафиксировано множество случаев людоедства. За время блокады умерли от голода и других лишений не меньше полутора миллионов человек, еще сотни тысяч погибли при бомбежках и артиллерийских обстрелах.
Когда Анатолий Кучумов в 1944 году вернулся в Царское Село, от некогда роскошных дворцов остались одни остовы. Паркетные полы были взломаны, статуи обезглавлены. Под ногами лежали горы обожженных балок и разбитого кирпича. Немецкие солдаты использовали дворцовые залы как стрельбища, сортиры и конюшни. Фонтаны в парках были разрушены, деревья срублены, многие мелкие постройки пострадали от снарядов. Екатерининский дворец был спален до основания, потолочные фрески Стефано Торелли и Луки Джордано погибли в огне. «Каждый следующий шаг буквально убивал меня», — в отчаянии пишет в своем дневнике Кучумов.
* * *
Адольф Эйхман прибыл в Будапешт во вторник. За два дня до этого, 19 марта 1944 года, немецкие войска пересекли границу Венгрии и всего за несколько часов оккупировали страну. Для большинства венгров вторжение было полной неожиданностью — ведь Венгрия считалась союзницей Германии.
В качестве собственного штаба Эйхман выбрал отель «Мажестик». Мы оставили Адольфа Эйхмана в Вене 1938 года, где он чрезвычайно эффективно организовал работу Центрального бюро еврейской эмиграции. С тех пор Эйхман успел дослужиться до оберштурмбаннфюрера СС и превратился в главного нацистского эксперта по еврейскому вопросу. Теперь перед ним была поставлена задача «окончательного решения» этого вопроса. Еще в конце 1930-х годов Эйхман посетил Палестину, чтобы изучить возможности высылки сюда евреев из Европы, но пришел к выводу, что на Святой земле слишком высока вероятность того, что депортированные евреи не вымрут, а построят сильное государство. Лучше отправить их в более удаленные и скудные края.
Вскоре после падения Франции Эйхману было поручено доработать так называемый «Мадагаскарский план» (Madagaskarplan), подготовленный нацистским дипломатом Францем Радемахером. Согласно этому плану, предполагалось создать на острове Мадагаскар, бывшем в то время французской колонией, еврейское «супергетто» под управлением СС. Каждый год на остров планировалось отправлять по миллиону европейских евреев. Идея в конце концов была отвергнута: хотя поверженная Франция и вынуждена была согласиться принять евреев в своей колонии, депортация оказалась невозможной, поскольку океаны по-прежнему контролировал британский флот.
И в январе 1942 года на тайной конференции в Ванзее был представлен новый и последний вариант «окончательного решения»: евреи из Европы будут депортированы в лагеря смерти в Польше и там поголовно уничтожены.
Эйхман обладал бюрократической сноровкой и большим талантом организатора, поэтому логистику — доставку евреев в лагеря — поручили именно ему. В том же году начались депортации из Нидерландов, Франции и Бельгии. Когда в 1944 году Адольф Эйхман прибыл в Будапешт, дело было по большому счету сделано. Многие лагеря смерти, например Треблинка, где было убито 800 000 евреев, уже были закрыты. Нацисты ликвидировали лагерь, а его территорию засеяли люпином.
