Айгрубер начал готовить взрыв. Немецкий управляющий рудниками в Альтаусзее Эммерих Пёхмюллер понимал, что, если ничего не предпринять, шахта обречена. Втайне от Айгрубера Пёхмюллер с инженером Отто Хёглером начали готовить расчеты, которые позволили бы забаррикадировать вход в шахту, используя минимальное количество взрывчатки. Однако один из людей Айгрубера заметил, что Пёхмюллер и Хёглер пытаются вывезти ящики с бомбами из шахты. Тогда гауляйтер поставил у входа шесть часовых, приказав им стрелять в любого, кто прикоснется к ящикам с взрывчаткой. Третьего мая в Альтаусзее выехала группа инженеров из гестапо.
Но надежда еще оставалась. Шахтеры, принимавшие участие в спуске ценностей в шахту, хотели спасти ее так же отчаянно, как Пёхмюллер и Грубер, правда, по совершенно другой причине. Шахта кормила их семьи с самого Средневековья. Они не могли позволить какому-то нацистскому лидеру лишить их хлеба.
Один из шахтеров, Алоиз Раудашль, случайно узнал, что поблизости находится Эрнст Кальтенбруннер — один из самых страшных нацистских палачей, обергруппенфюрер СС и начальник Главного управления имперской безопасности (RSHA), отвечавшего за политическую разведку и тайную полицию рейха. В ведении RSHA находились, в частности, айнзацгруппы — специальные «эскадроны смерти», в годы войны хладнокровно уничтожившие на оккупированных территориях как минимум миллион человек. Поговаривали, что Кальтенбруннера побаивается сам Гиммлер. Осенью 1946 года Кальтенбруннер будет признан виновным в преступлениях против человечности и повешен в Нюрнберге.
Кальтенбруннер был австрийцем, вырос неподалеку от Альтаусзее и сейчас намеревался спрятаться в родных краях. Через общего знакомого Раудашль уговорил Кальтенбруннера вмешаться. В половине второго ночи на 4 мая у гауляйтера состоялся разговор с руководителем имперской безопасности. Даже оголтелому фанатику Айгруберу пришлось отступить перед таким человеком, как Кальтенбруннер.
Ящики с взрывчаткой вынесли. После этого Пёхмюллер начал минировать вход в шахту, но уже в более разумных масштабах. На следующий день, 5 мая, в глубине горы раздался мощный взрыв. Шесть тонн взрывчатки заблокировали доступ к 137 подземным туннелям. Музей Гитлера был брошен на произвол судьбы во чреве тысячелетней соляной шахты.
Глава 14
Наследие
В январе 2013 года рейхсканцлер Германии Ангела Меркель неожиданно узнала, что ежедневно ходит по ковру из коллекции Германа Геринга. Персидский ковер из Арака размером восемь на четыре метра, когда-то украшавший зал поместья Каринхалль, теперь, семьдесят лет спустя, лежал под ногами самого влиятельного политика Европы. Впрочем, оказалось, что это далеко не единичный случай: немецкий журнал Der Spiegel опубликовал расследование о тысячах предметов искусства, когда-то присвоенных нацистской верхушкой, а затем оказавшихся в различных учреждениях и ведомствах ФРГ.
Другой ковер — тоже красного цвета, пятнадцати метров в длину — несколько десятилетий лежал на полу Дома приемов в Мюнхене, в котором баварское правительство принимало почетных гостей. Сохранились даже фотографии, где в конце 1980-х на этом ковре приветствуют коммуниста и руководителя ГДР Эриха Хонеккера. В 1945 году этот ковер нашли свернутым в одном из поездов Германа Геринга в Берхтесгадене.
В другом доме для официальных гостей, под Бонном, висела одна из картин из коллекции Геринга, а в кабинете федерального президента стоял секретер, который, как оказалось, принадлежал Гансу Поссе.
Эти новости вызвали у многих немцев чувство неловкости — не потому, что никто не знал, что в различных учреждениях ФРГ имеются предметы, принадлежащие государству еще со времен нацистского режима, а потому, что никто не потрудился выяснить истинное происхождение этих вещей.
С 1948 года Германия самостоятельно занималась возвращением владельцам произведений искусства, хранившихся в Мюнхенском центральном пункте сбора. В 1960-е годы было решено, что работа в основном окончена, но к этому времени в хранилище — равно как и в хранилищах многих других стран — еще оставалась не одна тысяча произведений. Эти предметы в то время сочли «бесхозными», поскольку владельцы и их родственники, по всей видимости, погибли во время войны. В 1966 году немецкие власти решили распределить эти ценности между государственными музеями. Представители более ста немецких музеев съехались в Мюнхен, чтобы пополнить свои фонды. То же самое происходило и во многих других странах, и этого никто не скрывал. Der Spiegel писал, что послевоенный процесс реституции был пронизан коррупцией. Во множестве тайных сделок принимали участие бывшие нацисты.
Вполне логично, что самой коррумпированной оказалась Бавария, колыбель нацизма, ставшая после войны своего рода «безопасной гаванью» для мародеров Третьего рейха.
Земельные власти Баварии втайне продавали нацистам имущество, конфискованное у них союзниками после войны. Например, в 1955 году семья первого лидера гитлерюгенда Бальдура фон Шираха, отбывавшего 20-летний срок за преступления против человечности, выкупила свою конфискованную загородную недвижимость по цене сильно ниже рыночной.
Еще более вызывающим выглядело дело Генриха Гофмана. Личного фотографа и друга Гитлера приговорили к четырем годам тюремного заключения за незаконное обогащение в годы нацизма. Гофман, активно участвовавший в мародерстве, собрал коллекцию из приблизительно трехсот полотен, которая была конфискована по приговору суда. Однако, отсидев срок, он вернул себе почти все картины. Сначала он заявил, что часть картин в момент конфискации уже не была его собственностью: он якобы еще во время войны раздарил их нескольким друзьям, в том числе своему физиотерапевту. Последний явился к властям, чтобы забрать картину немецкого художника XIX века Карла Шпицвега, в сопровождении искусствоведа, который должен был удостоверить подлинность произведения. Искусствовед подписался на документах о передаче картины как доктор Кай Мюльман. Это был не кто иной, как бывший эсэсовец Каэтан Мюльман — человек, разграбивший культурное наследие Польши и Нидерландов. В данном случае он просто помогал своему бывшему подельнику провернуть еще одно хищение в области искусства. Однако Гофману не пришлось долго изворачиваться, чтобы придумать, как обмануть власти: в 1955 году министр финансов Баварии распорядился вернуть ему всю коллекцию, поскольку Гофман утверждал, что приобрел ее законным путем (это была заведомая ложь).
Каэтан Мюльман после войны был пойман американцами в Австрии, но в 1948 году бежал из-под стражи. В 1951-м Мюльмана заочно осудили за государственную измену
[25], что не мешало ему до самой смерти в 1958 году скрываться в Южной Баварии. Жил он в том числе на средства, которые выручал, периодически продавая произведения искусства, которые он похитил, а затем припрятал во время войны.
Многие из позарившихся на «бесхозное» искусство были уже скомпрометированы тем, что зачастую они же участвовали в его разграблении. Как, например, искусствовед Эрнст Бюхнер, который в 1932–1945 годах занимал пост генерального директора Баварских государственных собраний живописи (Bayerische Staatsgemäldesammlungen)
[26], — тот самый Бюхнер, который по личному приказу Гитлера вывез в Германию из оккупированной Франции спрятанный там Гентский алтарь, а из бельгийского Лёвена — алтарь «Тайная вечеря» работы Дирка Баутса. В 1945 году в процессе денацификации Бюхнер был уволен с поста директора, однако уже в 1953-м занял его снова и оставался руководителем Баварских государственных собраний до выхода на пенсию (1957).
