Как и следовало ожидать, Хильдебранд Гурлитт заявил, что он жертва. Что его уволили из двух музеев из-за «дегенеративного» вкуса и еврейского происхождения. Сотрудничая с нацистами, он просто хотел спасти это потрясающее художественное наследие, которое иначе бы просто пропало. Вероятно, в этом была доля правды, ведь Гурлитт действительно испытывал страсть к ненавидимому нацистами модернизму. Правда и то, что в каком-то смысле он был жертвой. Но Гурлитт был не только жертвой. Он утверждал, что многое из коллекции он унаследовал от отца, а это была ложь. Отчитываясь о той или иной картине, он всякий раз лгал относительно ее провенанса. Подлинная документация утеряна, уверял Гурлитт. Она якобы хранилась в его дрезденском доме, который сгорел во время бомбардировки в феврале 1945-го. Гурлитт также заявил, что часть коллекции, которую он не привез в Ашбах, тоже погибла в огне.
Через два года расследование дела Хильдебранда Гурлитта было приостановлено. Когда после войны союзники судили военных преступников, судьям нужны были простые однозначные ответы: виновен или невиновен. Либо черное, либо белое. Хильдебранд Гурлитт не подходил под определение преступника, его история была слишком уж запутанной. Он, как это часто бывает в действительности, находился в серой зоне.
Гурлитту вернули порядка двухсот картин, так как союзники не смогли доказать, что они были похищены. Как и многие другие арт-дилеры, кураторы и директора музеев, Гурлитт вернулся в мир искусства. Похоже, его репутация не пострадала — спустя несколько лет после окончания войны он был назначен руководителем кунстферайна земли Рейнланд и Вестфалия в Дюссельдорфе.
В 1956 году Хильдебранд Гурлитт погиб в автокатастрофе. После смерти Гурлитта его вдова Хелена осталась с двумя детьми — Ренатой и Корнелиусом. И с огромной коллекцией: картины, находившиеся в Дрездене, вовсе не сгорели.
* * *
Когда журнал Focus в ноябре 2013 года написал о находке в мюнхенской квартире, нелюдимый 80-летний старик оказался как бы под увеличительным стеклом мировой прессы. Корнелиус Гурлитт, всю жизнь бежавший публичности, стал человеком, поговорить с которым желал буквально весь мир. Немецкие власти испытывали невероятное давление. Со всего мира поступали звонки и письма от разных еврейских организаций, адвокатов, экспертов и наследников тех, кого ограбили нацисты. Многие спрашивали, почему власти раньше не сообщали о найденных сокровищах, стоимость которых, по предварительной оценке, составляла от 500 миллионов до одного миллиарда евро. США и Израиль оказывали на Германию дипломатическое давление, требуя вернуть картины законным владельцам. Уже на следующий день после журнальной публикации Рейнхард Неметц, главный обвинитель по делу, был вынужден собрать пресс-конференцию и дать комментарии.
За короткое время о сенсационной коллекции были написаны километры статей и колонок и как минимум столько же — о владельце собрания и его необычной жизни. Затворническое существование Корнелиуса Гурлитта вызывало не меньшей интерес, чем сами картины.
По понятным причинам о Корнелиусе Гурлитте было известно немного. А подробности его жизни, которые время от времени всплывали, только добавляли всей этой жизни трагизма и нелепости. Похоже, что Корнелиус Гурлитт пытался спрятаться не только от властей, но и вообще от современности. В единственном интервью (его удалось взять журналу Der Spiegel) Гурлитт признавался, что не смотрел телевизор с 1963 года. А в кино в последний раз был в 1967-м — на фильме Франца-Йозефа Шпикера «Дикий всадник». Всю свою жизнь он посвятил обожаемым картинам. А его отец, по словам Корнелиуса Гурлитта, сотрудничал с нацистами лишь для того, чтобы спасти эти шедевры. Единственной целью жизни сына стала забота о наследии отца. Впрочем, Гурлитт-отец относился к своей коллекции с такой же страстью: в одном неопубликованном эссе Хильдебранд Гурлитт пишет, что эта коллекция была для него дороже всего в жизни.
В Мюнхен семья переехала после смерти отца. В 1960-м Хелена Гурлитт продала четыре картины из коллекции, в том числе портрет Бертольта Брехта работы Рудольфа Шлихтера. На вырученные деньги были куплены две большие квартиры.
Корнелиус был очень робким и застенчивым мальчиком, избегавшим общения. Какое-то время он изучал историю искусств в Кёльне, но по неясным причинам прервал обучение. В 1968-м умерла мать. Примерно тогда же он, похоже, и стал настоящим отшельником. Единственный человек, с которым он вроде бы поддерживал постоянные отношения, — это его сестра Рената. Последующие сорок лет он прожил наедине со своими картинами, время от времени продавая то одну, то другую из них, чтобы обеспечить свое существование. Так продолжалось до самого февраля 2012 года, когда к нему пришли с обыском.
10 февраля 2014 года в Зальцбурге, где у Гурлитта был второй дом, была обнаружена еще одна часть коллекции — более двухсот полотен: работы Пикассо, Ренуара и известная картина Клода Моне «Мост Ватерлоо», которую раньше считали утерянной. Одна лишь эта картина стоит около 10 миллионов евро. Однако найденные в Зальцбурге полотна вроде бы не имели отношения к нацистским преступлениям.
Разоблачение и последовавшая за ним буря в СМИ, похоже, сильно подействовали на Корнелиуса Гурлитта. Когда в 2012 году коллекция была арестована, он был сильно рассержен на власти, которых всю жизнь старался избегать. Но когда журналисты обнародовали его историю, Гурлитт почувствовал, что его неправильно поняли. Прежде всего в том, что касалось взаимоотношений отца с нацистами — эти отношения, по мнению Корнелиуса Гурлитта, были поданы «в чересчур негативном свете». Для сына Хильдебранд Гурлитт был героем, спасавшим искусство, а не коллаборационистом, наживавшимся на чужих страданиях. Корнелиус, который раньше говорил только о том, что надеется вскоре вернуть картины, теперь понял, что на кону стоит кое-что посерьезнее — честь отца. Однако времени совсем не оставалось. За зиму 2014 года его здоровье сильно пошатнулось — казалось, бесконечные вспышки фотокамер высосали остатки жизни из немощного старика, которому уже исполнился восемьдесят один год.
Гурлитту помогала команда, состоявшая из адвоката, его помощника и художественного эксперта. В первую очередь Гурлитт хотел вернуть законным владельцам картины, которые были похищены у еврейских коллекционеров или проданы владельцами вынужденно. Поэтому он вступил в переговоры с наследниками, на тот момент заявившими о своих правах. Кроме того, немецким властям удалось убедить Гурлитта завещать собрание какому-нибудь музею, который продолжит работу по реституции и будет выставлять «чистые» произведения. Дело в том, что в коллекции оказались самые разные картины: что-то досталось Хильдебранду Гурлитту по наследству или было приобретено вполне законно, что-то он купил во время музейных чисток 1937 года или выудил у немецких евреев, бежавших из страны и пытавшихся как можно быстрее распродать свое имущество. Наконец, что-то было в открытую похищено у еврейских коллекционеров во Франции. Словом, были представлены все оттенки серого. Было очевидно, что на установление провенанса всех картин уйдут годы, если не десятилетия, и отголоски этого процесса будут звучать еще долго после смерти Корнелиуса Гурлитта.
