— Советником Магистрата по труду предлагается Ганс Ендрецкий, также от КПГ.
— Советник по строительству и жилищным вопросам рекомендуется профессор Ганс Шарон, ЛДП.
— Советник по снабжению продтоварами — доктор Андреас Гермес.
— Советник по финансам и налогам — Ердмунд Ноортвик, ХДС.
— Советник по здравоохранению — доктор Зауэрбрух, беспартийный.
— Советник по торговле и ремеслам — Иозеф Орлоп от СДПГ.
— Советник по художественным делам — Карл Шульце, КПГ.
— Советник по кадрам — Артур Пик, КПГ.
— Советник по планированию — Пауль Швенк, КПГ.
— Советник почты и связи — Эрнст Келлер, беспартийный.
— Советник юстиции — Пауль Швенк, КПГ.
— Советник по соцобеспечению — Оттомар Гешке, КПГ.
— Советник по коммунальным предприятиям — Вальтер Тирак, беспартийный.
— Советник по городскому транспорту — Фриц Крафт, СДПГ.
— Советник по народному образованию — Отто Винцер, КПГ.
— Советник по экономическому отделу — доктор Герман Ландсберг, беспартийный.
— Советник по церковным делам — священник Петер Бухгольц.
— Чем объяснить, что коммунисты преобладают в составе Магистрата? — спросил Берзарин.
Карл Марон ждал такого вопроса и готовился обстоятельно доложить:
— Тут много причин, товарищ генерал. Дело новое, неведомое большинству представленных в блоке партий. Всех давит катастрофическое положение в городе и, в связи с этим, непосильный объем работ. Партии только что сформировались, в них еще толком не знают и своих-то людей. Есть еще одна причина — всем буржуазным деятелям не хотелось бы связывать себя с первым магистратом. Они всю жизнь привыкли вкладывать свои капиталы в дело явно выгодное, а тут дел много, а выгоды никакой.
— Что это, вроде саботажа?
— Нет, товарищ генерал, — это расчетливость буржуа. С этим, видимо, надо считаться на первых порах. По некоторым выгодным постам, где можно приобрести авторитет для партии, довольно долго спорили, доказывая, что их кандидаты лучше других, но на поверку стало ясно, что это только реклама. А в Магистрат-то нужны работники. Кое-кто вынашивает и такую идейку: с коммунистическим Магистратом связываться не надо, пусть они одни оскандалятся, а тогда-то мы и насядем на них. Иначе говоря, стараются повторить веймарскую политику. Бывает, когда уроки истории не впрок, так и эти политики думают узкими категориями. Кажется, это самые опасные деятели, которые, к сожалению, оживились и шумят сильнее всех. Они дрожат от одной только мысли о единстве действий вместе с коммунистами.
— Начнем, пожалуй, — пристально, по-дружески посмотрев на Берзарина, сказал Карл Марон.
— В добрый путь, товарищи. Действуйте и будьте уверены, вас поддерживает всей своей силой Советское государство, а это что-нибудь да значит.
* * *
У нас родилась дочь, и жена приехала ко мне в Галле.
Рядом с нами жила в семье маленькая девочка Анна-Мария. Она нуждалась в молоке. Жена предложила бабушке маленькой Анны козье молоко. Мы купили козу и ее молоком кормили свою дочурку.
Бабушка была так растрогана участием русской фрау, что от радости не удержалась от слез и расплакалась. Потом мы жили с ними около года, как добрые соседи, а когда уезжали, оставили им козу на память.
Под натиском бесчисленного множества дел добра постепенно разрушилась стена отчужденности и ненависти немецкого населения к советской армии. Медленно росли симпатии к нашим воинам, к нашей стране. Следует иметь в виду, что недоверие, боязнь, враждебность к советскому народу вдалбливались и детям и взрослым в самых страшных формах на протяжении многих лет, прямо после первых лет революции в России. А в фашистский период это было доведено до крайних пределов. То, что русские едят детей, не было выдумкой словоохотливых рассказчиков, это взято из арсенала фашистской, геббельсовской пропаганды. Это было одной из форм подготовки и фашистской армии и немецкого народа к атакам физического истребления славянских народов.
По первости казалось, что от этого фашистского идеологического хлама трудно будет быстро освободиться немецкому народу. Но фашистская идеологическая эмаль поползла под давлением объективных жизненных обстоятельств, в основе которых лежали самые обыкновенные человеческие отношения. Она поползла под давлением складывающихся отношений между советским человеком в униформе и просто в гражданском костюме и немецким народом в процессе взаимодействия. Ротный повар раздает на улицах еду детям и взрослым немцам, советский врач лечит немцев в наших госпиталях, советский военный инженер налаживает нормальную жизнь большого города вместе с немецкими рабочими. Восстанавливают переправы через реки вместе с немецкими рабочими, думают вместе советские и немецкие люди над решением сложных социально-политических вопросов строительства послевоенной Германии, они взаимодействуют и познают друг друга.
Советский человек, пришел ли он с боевыми порядками Советской армии, или он был послан на помощь, — все они принесли чувство ненависти к фашизму. Эта ненависть накапливалась все военные годы. Сколько осиротевших солдат пришло в Германию, к победе, какой страшной ненавистью наполнены были сердца воинов Советской армии к гитлеровской Германии. Поди, поищи истинных виновников в побежденной стране. А сожженные города и села, могилы близких и далеких соотечественников жгли сердца и звали к отмщению. И совершилось чудо! Советский воин нашел ту, никем не проведенную черту, разделяющую виновников и пострадавших в самой Германии. Как было трудно разобраться во всем этом! Но простой советский человек в форме солдата нашел истинный критерий и с полным убеждением и сознанием начал действовать. Он начал сотрудничать, взаимодействовать с немецким народом, присматриваться и познавать, кто друг подлинный, а кто подлинный враг. Потому-то он, солдат Андрей, так нежно прижимал к своей груди мальчугана, он тянулся к людям и нашел все-таки людей настоящих, истинных, и шагает теперь с обретенными друзьями по столбовой дороге мира и дружбы. Где это началось? Когда эта дружба пустила первые ростки? Кто знает? Но всякий, умеющий наблюдать, сравнивать, сопоставлять, а это может делать только много переживший, перевидавший, кто в жизни знает, почем пуд лиха, без труда может назвать и место, и обстоятельства действия, — это, грубо говоря, началось у ротной кухни, в приемном покое госпиталя, в той разноголосой группе людей, и немцев и советских воинов, которая разбирала завалы улиц в Лихтенберге, Кепенике, Митте, когда советский солдат спасал немецкую девчушку, закрывая ее своей грудью от осколков снарядов.
Через какие же тяжкие испытания прошел советский солдат Андрей по военным дорогам на Берлин, к Эльбе? Долог был этот путь и во времени и в пространстве. И каждый его шаг был отмечен сожженными городами и селами, разрушенными фабриками и заводами, составлявшими гордость и славу советского народа, выжженными полями и лесами, бесчисленными могилами замученных советских людей. На этом непосильно тяжелом пути все вызывало неистребимую ненависть и звало к уничтожению врага в его логове. Последнюю точку война поставила в Берлине. Последней задачей было освобождение порабощенных народов Европы, включая и народ Германии. Все это уже в прошлом.
