Непривычной тишиной обволакивала нас эта столица провинции. Но все же встретила она нас приветливее, чем все то, что мы видели по дороге. Галле получила меньшую дозу американских и английских авиабомб, когда их летелки потехи ради разрушали творения рук человеческих: Дрезден, Лейпциг, Галле, Магдебург, восточная часть Берлина, на которые обрушились бомбовые удары американской и английской авиации. Многие бесценные творения рук человеческих, не говоря уже о тысячах человеческих жизней, могли бы остаться нетронутыми. Война уже кончалась, и никакой обоснованной причины разрушать эти города не было. Это произошло всего лишь за 20 дней до капитуляции фашистов в логове врага — Берлине. Но что сделано, то сделано.
По дороге к штабу узнали, что начальство 47-й армии — на местном стадионе, смотрит игру в футбол своих армейских команд. Там мы застали командующего армией генерала Пехоровича, члена Военного совета генерала А. Королева, начальника Штаба Кузьмина и начальника политического отдела полковника Калашника Михаила Харитоновича. Командующий отвернулся от поля, махнул нам рукой, и мы пошли в штаб. Меня приятно удивило серьезное отношение к нашему приезду. Если бы кто знал, какое множество вопросов нас волнует, как все это поскорее надо разрешить общими усилиями, как много они должны были нам рассказать, и… что здесь не было тех, кто мог бы нам ответить. От неизвестности силилась досада, но и мысли активизировались в поисках пока еще неведомых решений.
Рассмотрели положение дел в провинции, в армии, обнаруживался кадровый недостаток. Вчерне определили наше месторасположение, наши взаимоотношения с войсками, отношения войск с населением, с комендатурами.
Командующий больше молчал, молчал и внимательно слушал, потом возьми да и скажи мне:
— Мы ждали тебя, как манну небесную, чтобы от тебя первого узнать, что делать, а ты нас, как теннисист, забросал вопросами, как мячами, которых нам не поймать. Ты пойми нас, мы здесь несколько дней и сами многого еще не знаем. Обзор наш положения в провинции, как видишь, получается очень общим.
— Что ж, начнем работать, а там видно будет, — сказал я Перхоровичу, — в работе многое станет ясно.
Я волновался, волновался и прикидывал, где, что взять, где получить надежную информацию. Им что? Поговорили и разошлись, а мне надо утром доложить генералу армии В. Д. Соколовскому, что я узнал, с чего начать, что в первую очередь сделать. Жизнь подгоняла. А я все еще выясняю бесплодно и без видимых результатов, стало быть, не с того конца начал.
На этой встрече с командованием армии твердо договорились, что командование и командиры частей не будут вмешиваться в дела Гражданской администрации провинции, что все это является прерогативой Советской военной администрации провинции Саксония-Анхальт и комендантской службы, подчиненной только СВА провинции, а все это возглавляет заместитель командующего армии по гражданской администрации. Никакие приказы комендантам, кроме СВА провинции, исполняться не будут и будут рассматриваться, как вмешательство в дела, им не свойственные. Войска по первому сигналу должны оказывать помощь комендантам районов и округов.
Структура Гражданской военной администрации, таким образом, складывалась так: СВА провинции, окружные коменданты, районные коменданты, все это замыкается на СВА для Германии в Карлсхорсте. Окружных комендатур было всего три: одна — в Магдебурге, которой долгое время командовал генерал Макаров, вторая — в Дессау, которой почти бессменно командовал полковник Андреев, и третья — в Мерзебурге, которой командовал генерал, мне не известный. Вся эта система руководствуется только директивами главнокомандующего, маршала Жукова и его заместителя, генерала Соколовского.
Таким образом, рядом с действующей оккупационной армией был организован довольно стройный аппарат, который был предназначен руководить немецкими органами самоуправления, и регулировал все отношения армии с немецким населением. Войска были освобождены от всех этих забот и сосредотачивали все свое внимание на деле боевой и политической подготовки наших войск.
Объем задач по защите завоеванного во Второй мировой войне оказался и весьма сложным, и крайне разнообразным. И населению Советской зоны оккупации стало проще общаться с органами военной власти и проще разрешать свои гражданские вопросы. При такой структуре всякие нарушения во взаимоотношениях между населением и военными расследовались определенными органами военного надзора. При устранении неполадок со стороны частей мы всегда находили поддержку командующего армией, который считался и главноначальствующим СВА провинции.
Для размещения СВА провинции нам была отведена биржа труда — большой дом, удобно размещенный, с внутренним двориком-колодцем. Пока устраивались на своих рабочих местах, на квартирах, меня непрестанно волновал один вопрос, и я искал на него обстоятельный ответ. Надо подробно выяснить положение дел в провинции, а также с чего начать первые шаги Советской военной администрации. Я попросил командующего пригласить ко мне секретаря провинциального комитета КПГ Бернгарда Кеннена. Для меня это был наиболее верный источник информации. И надо же такому случиться — открылась дверь и в комнату, где я работал, вошел худой, немного сутулый мужчина.
— Я Кеннен, — сказал он.
Я не знал его раньше, но от радости подбежал к нему и обнял его, как самого лучшего друга.
— Как я рад, что вы пришли, как рад. Вы мне так нужны. Нет слов, чтобы высказать вам свою радость.
— Я пришел к вам, зная, что нужен. Мы очень нужны друг другу. Так много дел, а время бежит предательски быстро.
Мы читали мысли друг друга. Я нуждался в его рассказе об обстановке в провинции, подробной, конкретной, а он нуждался в информации обо всем, что связано с организацией СВАГ, с задачами ее отделений в провинции. Через час мы оба стали богаче стократ, чем были до того. Яснее обозначились конкретные задачи. Иным стало видение провинции, ее людей, их политических страстей, нужд, бед, страданий. Обнаженнее стали выглядеть коварные замыслы изысканно вежливых, необыкновенно привлекательных «доброжелателей», одаряющих вас улыбками при встречах и готовых при этом, как крокодил, проглотить вместе с сапогами. Они живут в этом же обществе, они не различимы ни по одежде, ни по манере. Они — двуликие янусы, которых легче распознать сообща.
Подлинный друг
О Бернгарде Кеннене следует сказать особо. Он был тем самым политическим деятелем, который возглавлял коммунистическую партию в провинции, и был тем нашим единомышленником, без которого мы не предпринимали никаких шагов, не посоветовавшись, не составляли никаких планов, не организовывали никаких больших мероприятий длительного и сиюминутного значения, не переговорив с ним.
Внешне мы действовали как будто врозь, но в одном направлении. Провинциальный комитет компартии осуществлял политическое руководство очень сложной общественной жизнью немецкого общества в провинции, жизнью очень сложной, закрученной после только что закончившейся войны. Коммунистическая партия направила это общество, объединила вокруг себя все трезвомыслящие демократические силы немецкого народа, и никому другому тогда не под силу было справиться с такой работой.
