Даже тогда нетрудно было определить, кто «уплывал» под «всесильное крыло» западных оккупационных властей в Западную Германию. Это главным образом все те активисты фашистского рейха и все, бегущие с гибнущего корабля гитлеровского государства, «крысы». Они чутко воспринимали эту гибель и по пути бегства искали опору, надежную, прочную, способную вернуть им вдруг неожиданно потерянные политические и экономические привилегии. По интенсивности их бегства советская политика в германском вопросе косвенно определяла, насколько правильна наша практическая деятельность. Ничего удивительного. В Восточной Германии происходило естественное самоочищение социальной среды от опасных компонентов.
В этот период с востока Европы на запад Европы перемещались немцы, которые по решению стран-победителей должны были покинуть прежние, насиженные места. Это те самые немцы, которые активно помогали Гитлеру безнаказанно захватывать страны Восточной Европы. Все, кто махнул в Западную Германию, с затаенным дыханием ждали своего часа, чтобы вернуться на насиженные места в прежней роли колонизаторов рейха. На обжитых местах они оставили все, что имели, кроме 20 килограммов на душу ручной клади. В Западной Германии они становились рекрутами реваншистского похода на Восток, своего рода «мстителями» русским за поражение Германии в войне. Наиболее оголтелые «ныряли» в Западный Берлин поближе к «делу». Западные державы и пальцем не повели, чтобы устроить их жизнь, их мирную жизнь на новом месте, дать им землю за счет помещиков, как это было сделано в Восточной Германии, в Советской зоне оккупации. Они создали для них лагеря перемещенных и держали их как резерв, откуда набирали разного рода подрывные элементы в восточных странах. Это была сущая находка для западных оккупационных властей при проведении ими антипотсдамского империалистического курса в Германии, в частности, и для провокационных актов в период начатой ими холодной войны. Любопытная деталь. Перемещенные лица, а они на западе Германии составляли миллионы, потекли на запад, кроме тех, кто был предназначен для размещения в Советской зоне оккупации, в начале осени 1945 года. К этому периоду относятся широко разрекламированные на Западе лагеря перемещенных, как высшая мера человечности западных военных властей. В Советской зоне к концу осени вопрос об определении перемещенных был уже решен, там, на западе Германии, только начали пристраивать их к «делу».
В Западном Берлине тоже были созданы лагеря для перемещенных. И, когда требовалось в Западном Берлине создать какую-либо пикантную политическую ситуацию, этих реваншистов усаживали на американские военные машины и доставляли к месту предстоящего происшествия и начинали действовать. Так была подготовлена многотысячная демонстрация фашистского толка в Тиргартене 9 сентября 1948 года, когда подготовленная американцами группа провокаторов ворвалась через Бранденбургские ворота в Советский сектор и устроила там дебош, участники были арестованы и преданы суду военного трибунала (12 сентября). Одно существенное совпадение. Накануне этого выступления в Тиргартене и дебоша в Советском секторе позвонил американский комендант полковник Хаули и попросил принять его по очень срочному делу. Я уж не помню, насколько было срочное дело, но разговор был напряженный. Это было в 14.30. Через 20 часов мы имели ту провокацию, о которой я поведал перед этим.
Поверженный спрут
Народ Германии был за ликвидацию монополистического капитала в Германии. В Советской оккупационной зоне население, поддержанное оккупационными властями, довольно быстро расправилось с господами монополистами. Все предприятия немецких монополий и виновников войны, активных нацистов, были переданы немецким органам самоуправления. Народ стал хозяевами этой немалой собственности в провинции, как и в зоне. Во главе предприятий ставили экономически подготовленных немецких специалистов, а нередко и развитых рабочих данного предприятия.
Сколько было шуму в Западной Германии! Отводились газетные полосы, которые чернили эту меру действия. Как говорили в газетах Западной Германии, простого рабочего поставить директором? Это же безрассудство. Они, эти «рабочие» директора, развалят предприятия, загубят дело. Управление производством — удел избранных. Были такие настроения и среди рабочих. Неудивительно. Рабочему Германии десятилетиями вдалбливали «святую идею капитализма», что рабочий обречен всю жизнь быть рабочим. Он и должен быть им до самой смерти.
Так вот сразу после Октябрьской революции в России кричали буржуазные апологеты о непригодности русского пролетариата к управлению производством. А если бы господа эти подсчитали, сколько вышло одаренных организаторов промышленного производства в пределах всей нашей великой страны из среды простых рабочих, они… нет, их ничем поразить нельзя. Они, эти писаки, свихнулись от рождения. Они ни тогда, в Росси, ни теперь, в Германии, не могли понять, что рабочий, овладевший процессом, порученным ему производством, способен, и легко способен, охватить организацию производства в целом. Это же рабочий класс, твердь, на которой стоит промышленное производство мира. Небольшой опыт — и рабочие стали справляться с задачами управления не только производством, а и целыми хозяйственными отраслями.
Так разоблачена была и в Германии идея «избранных». Это помогло рабочему классу быстрее подняться до понимания своей руководящей роли в обществе, как ведущего, самого революционного класса. Рабочий класс в полную силу представил себе свое положение ведущего класса общества, начал набирать опыт руководящей деятельности всеми сторонами жизни народа в новой Германии.
Следует указать еще одно немаловажное обстоятельство. Все «штабы» промышленных и банковских монополий располагались в Западной Германии. Им была передана их собственность, вначале под прикрытием секвестра и передачи собственности на время, под сохранность. Это стыдливое прикрытие было нужно западным оккупационным властям из-за боязни, что рабочие потребуют поступить с ними, как это сделали рабочие Советской зоны оккупации, а потом просто передали и всю их собственность по их принадлежности.
Указанные выше спруты решили попробовать управлять предприятиями в Восточной Германии как своими через свою креатуру, оставшуюся на заводах. Начали саботаж на предприятиях. Тут начала действовать логика революции. Рабочие ужесточили свой контроль над производством, а наиболее усердных и преданных старым хозяевам просто освобождали, и без них стало проще и честнее вестись дело. Классовая борьба беспощадна, необыкновенно многосторонняя. Один период борьбы не похож на другой. И этой премудрости рабочие учились у жизни. Конечно, этот процесс не был простым и гладким, как это выходит на бумаге. Чтобы реально почувствовать не только возможности быть хозяином своей судьбы, но и неизбежно стать им, без чего революционно-демократические преобразования стали бы невозможны. «Кто — кого» — так называл этот процесс Ленин у нас в стране. Вдумываясь тогда в «баталии» за производство в демократической Германии, подумалось, что и тут господствующие классы оставляют все тот же, свой, почерк. Но у нас это была борьба внутри страны, а международная реакция только жужжала, как ослабевшая оса, на наших границах, а здесь дело было сложнее. Контрреволюция действовала в едином направлении совместно.
