Стране нужен был хлеб. На Украине был хлеб, но взять его было очень трудно. Губернский комиссар по продовольствию Андриянов дал нам в дорогу мешок сушеной воблы и ни кусочка хлеба.
В ту пору поезда ходили очень медленно, подолгу стояли на переездах. Мы с этим смирились, так как не в наших силах было что-нибудь изменить. Так мы заночевали в теплушке. Где-то под Курском в нашу теплушку заглянул «братишка» (так называли тогда матросов), такой разухабистый парень, говорун. Нам он понравился, и мы приняли его в свою компанию. На станции набрали воды и стали расправляться с воблой. «Братишка» подал мысль обменять немного воблы на хлеб.
Так и сделали: через некоторое время «братишка» принес нам желанный хлеб, которого мы давно уже не видели. Поужинав, улеглись спать. Проснулись на рассвете и обмерли… — ни «братишки», ни хлеба, ни воблы в вагоне не оказалось. Злые на самих себя и голодные, мы еще более суток ползли до столичного города Украины, Харькова.
Наконец мы в ЦК КП(б) Украины. Здесь я был определен в отряд особого назначения при ВУЧК при комиссии по очистке пограничных губерний под председательством Дмитрия Захаровича Мануильского. Выслушав наше дорожное приключение с «братишкой», Дмитрий Захарович посмеялся и сказал, что на Украине нам придется встречаться не только с «братишками», но и с «сестренками» вроде руководителя бандитской группы «Маруси». Затем он объяснил нам назначение нашего отряда и добавил: «Страна сидит на голодном пайке, а кулаки сидят на хлебе. Взять этот хлеб будет нелегко, но необходимо».
Путь наш следовал через Полтаву, Киев, Житомир, Винницу и далее.
В связи с обостренной обстановкой в Волынской губернии всю нашу группу оставили в Житомире для работы в Губернском комитете партии. Меня назначили ответственным секретарем Губернской комиссии помощи голодающим (ГУБКОМПОМГОЛ). Председателем комиссии был известный в то время на Украине государственный работник тов. Николаенко.
Так потянулись дни трудной, упорной работы на новом месте. Деревня урожай собирала, но в государственные закрома зерно шло с большими трудностями. Причин было много — это и плохие дороги, и отсутствие тягловой силы, сопротивление кулаков, поджоги, помехи разных банд. В лесах еще скрывались мелкие и крупные банды Тютюнника, Орлика, Маруси и других. Но хлеб надо было сберечь и передать как можно больше по назначению, поэтому вся партийная работа была подчинена только этому наиболее важному вопросу.
В декабре 1921 года в Москве созывалось Всероссийское совещание секретарей ГУБКОМПОМГОЛа. Волынский губком решил послать на совещание своего делегата и с ним послать шесть вагонов украинской пшеницы — подарок Владимиру Ильичу Ленину. Сопровождающим назначили меня. Ответственность была очень большая. Во-первых, это был подарок Ильичу. На Украине он был так же любим, как и в России. Враги шарахались от одного имени Ленина. А во-вторых, надо было провести через тысячу препятствий по железной дороге. Но не я один беспокоился о дорогом багаже. Уже в Киеве меня встретил начальник вокзала, поздравил с благополучным прибытием и сказал, что от Киева я поеду не один. К моим вагонам было прицеплено еще несколько вагонов от киевлян, тоже подарок Ленину.
В Киеве на вокзале скопилось много тифозных больных. Вокзал необходимо было очистить и продезинфицировать. Я стал помогать прибывшему санитарному отряду, так как до отъезда нашего эшелона было еще несколько часов.
Так с некоторыми происшествиями мы все же благополучно прибыли в Москву. Нас очень хорошо встретили. Правда, Ленина нам так и не удалось повидать, но Михаил Иванович Калинин в беседе с нами сказал, что при первой возможности скажет Владимиру Ильичу о нашем подарке.
Когда наше совещание, проходившее в Свердловском зале Кремля, закончилось и можно было собираться в обратный путь, проявилось мое близкое общение с тифозными больными — я заболел. Украинские товарищи спрятали меня в вагоне прямого сообщения и увезли в Харьков. А через два месяца я, ослабший и худой, пришел в Совнарком Украины. Товарищи посмотрели на меня и решили отправить домой, в Белев, чтобы я мог там окрепнуть. Так я вернулся к родным пенатам, к матери, в круг друзей детства, комсомольской юности.
В середине 1922 года я начал работать на комсомольской работе в Белеве. Сперва я заведовал политико-просветительским отделом Белевского уездного комитета комсомола, потом был секретарем комсомольской организации Белевского железнодорожного узла, а затем — секретарем Уездного комитета комсомола в Белеве.
Ранней осенью 1923 года я был переведен в Тулу и был избран секретарем Тульского уездного комитета комсомола и членом Бюро Губернского комитета комсомола.
Для юношества того времени была трудная пора. Молодежь была малограмотна, а промышленность требовала опытных работников. На работу устроиться было трудно, и подростков старались не принимать на работу, их надо было обучать. Вот и приходилось комитету комсомола заниматься образованием молодежи, устройством их на работу, надо было создавать профессионально-технические школы. Но ни средств, ни оборудования, даже помещения не было. И все-таки мы отыскивали возможности и помогали молодежи становиться на ноги.
Положение деревенской молодежи было еще тяжелее. Неустроенную молодежь привлекало в свои хозяйства зажиточное крестьянство и явно эксплуатировало малограмотных юношей и девушек. И здесь комитет комсомола приходил на помощь и становился на защиту деревенской молодежи от кулачества.
Так я работал до марта 1924 года.
В марте 1924 года я был призван в армию. Призванные коммунисты направлялись в дивизионные школы младшего командного состава. К осени того же года мы становились учителями молодого пополнения, начиная от ликвидации неграмотности и до военной подготовки рядового состава.
Служить мне пришлось на Кавказе. Так, уже осенью 1924 года я, будучи командиром, комсоргом полка, участвовал в боях по ликвидации меньшевистского восстания в Западной Грузии — Батуми — Озургети.
В нашем полку было много малограмотных бойцов. Мне, как наиболее грамотному в политическом отношении, было поручено проводить занятия по политической грамоте, разъяснять текущие вопросы политики нашей партии. Так я постепенно, обучая других, учился сам. Вскоре меня назначили политруком роты и ответственным организатором комсомола полка. Потом я был секретарем партийного бюро батальона, затем инструктором политотдела.
В 1930 году я поступил в Военно-политическую академию им. Ленина (ранее им. Толмачева). Окончив академию, поступил в распоряжение Политического управления Северо-Кавказского военного округа.
С декабря 1935 года работал в Москве в Главном политическом управлении РККА.
В начале войны участвовал в боях под Москвой и под Ленинградом.
В августе 1942 года был назначен начальником Политического отдела 54-й армии, а затем начальником политотдела 61-й армии. С войсками этой армии в составе 1-го Белорусского фронта принимал участие в боях севернее Берлина.
В августе 1945 года был назначен начальником Управления Советской военной администрации в провинции Саксония-Анхальт.
