В конце ноября, когда обнаружились грозные признаки холодной зимы и голода, Правление ОСНП Берлина обратилось с письмом к американскому коменданту. Оно заявило, что «среди рабочих растет состояние растерянности и безысходности. Снабжение рабочих лишено всяких границ. Одежда и жилье находятся более чем в невыносимых условиях. Низкие продовольственные нормы, заболевания на этой почве приняли угрожающие размеры. Рабочая мораль падает. Рабочие бросают работу и занимаются самоснабжением. Наступает момент, когда профсоюзы будут уже не в состоянии нести ответственности».
Профсоюзы просят американские военные власти «по примеру Советского сектора назначить дополнительное питание рабочих на предприятиях до тех пор, пока мы перестанем быть на положении просящих и сможем сами восстановить добрые качества немецкого народа и организовать производство товаров, необходимых для обмена на импорт. Нам нужна одежда, обувь, дополнительное питание».
Ответ американского коменданта: «Мы сожалеем, что не можем оказать вам немедленной помощи. Однако мы хотели бы упомянуть, что выдача ненормированных обедов в заводских столовых американского сектора через американскую военную администрацию уже находится в стадии обсуждения, решение, однако, еще не принято.
С почтением…»
Так и не было принято.
Ответ английского коменданта: «Мы принимаем к сведению ваше письмо от 10 ноября 1947 года. Вопрос о дополнительном снабжении продовольствием берлинских рабочих является делом Союзной комендатуры, которая обсудит этот вопрос с Берлинским магистратом. Английская военная администрация относится к вашему вопросу с симпатией и будет рада способствовать получению металлистами большого количества продовольствия. Однако сегодня международное продовольственное положение не позволяет в ближайшем будущем прийти к этому.
Хайнд, Бригадир, Директор военной администрации Английского сектора».
Вместо продовольствия профсоюзы получили две очень вежливые бумаги… и только.
Спросить бы любого рядового сотрудника Советской военной комендатуры, была ли неделя, когда Советская военная комендатура не занималась бы конкретными вопросами материального обеспечения населения Берлина. Такого дня, не только недели, в жизни комендатуры не было, начиная с первого послевоенного дня, если не раньше. Солдатские кухни начинали раздавать пищу населению Берлина, когда еще шли последние бои в городе. Это простые факты, зафиксированные в документах истории конца Второй мировой войны. И солдаты, ротные повара, раздавая пищу населению, никогда не ссылались на недостаток продовольствия в мире или на то, что им еще не дано указания сверху. Они делали это по велению сердца. И как бы ни текли годы после войны, а этот пример интернациональной солидарности история понесет в века, как пример, которого не знала дотоле история войн.
Начиная с октября 1946 года, когда западные военные власти использовали снабжение города в интересах политического давления на население Берлина, наша помощь приобретала еще более острое политическое звучание, как помощь сочувствия и дружбы между народами. По нашей инициативе МСК вынуждена была принимать решения об улучшении продовольственного обеспечения детей, кормящих матерей, беременных женщин. И когда продовольственный вопрос застревал безнадежно в Союзной комендатуре, мы выступали односторонне в нашем Советском секторе. Так, было опубликовано 14 пунктов экономической помощи Берлину Советской военной комендатурой. И делали мы это без театральных жестов. Мы приглашали к себе товарищей из профсоюзов, руководителей политических партий, районных бургомистров и только после этого приступали к проведению определенных акций помощи. Так, например, было в ноябре месяце 1947 года. А раньше, когда только что был утвержден обер-бургомистром доктор Островский, мы обсудили с ним наши предложения и дали ему возможность вполне уверенно выступить со своей программой. Почти тут же эта программа, рассмотренная с Островским, начала осуществляться, не дожидаясь, когда американский комендант переговорит о делах продовольственного положения с господином Гувером, или когда английский комендант получит точные данные о мировом положении с продовольствием от своих патронов. Наши мероприятия вызывали одобрение населения не только в Советском секторе; правда, рабочие западных секторов всегда с сожалением думали, что у них в секторах это было невозможно.
В ноябре — декабре 1947 года нужда схватила особенно цепко берлинских металлистов. В частых беседах с Романом Хвалеком, Фрицем Ретманом и другими руководителями свободных немецких профсоюзов мы специально обсуждали положение дел, сложившееся в профсоюзе металлистов, а надвигавшаяся зима еще более ухудшила положение этой группы рабочих на производстве. Фритц Ретман сообщил мне, что правление металлистов составило инициативную группу их активистов, и они намерены посетить военных комендантов Берлина. Мы ответили положительно и назначили встречу на 9 декабря 1947 года в помещении Советской центральной комендатуры. Просьбы металлистов были самые минимальные. Они знали, как обстоят дела, и на большее не претендовали. Они просили рабочую обувь, одежду, защитную одежду на вредных производствах — резиновые фартуки, перчатки для сварщиков и, если возможно, организовать рабочее питание на производстве. Участники встречи составляли самые различные профессии — с предприятий стальных конструкций, металлурги, вагоноремонтники и вагоностроители, авторемонтники и шлифовальщики, монтеры, гальваники, лакировщики и еще откуда-то, теперь уже не помню. Делегация охватывала промышленность всего Берлина. Герта Вольф из Шпандау с фабрики стандартных аппаратов, Штольцман с завода «Сименс», Бендикс с Обершеневайде, Финке из французского сектора, Бастоу из английского сектора, Освальд из Веддинга, Фрейлих с завода «Блок» в американском секторе, Трошке из Панкова.
Мы предварительно договорились с участниками встречи, кроме нужд, о которых они нам поведают, обсудить бы и нашу программу из 14 пунктов. Сейчас неплохо вспомнить эту беседу и передать современникам ее содержание. Все, что сказано было рабочими на той встрече, поучительно.
Первым, как помню, выступила женщина Герта Вольф с фабрики стандартных аппаратов из района Шпандау. Она заметно волновалась. Ее мучили какие-то тонкости в тех мыслях, которые она намеревалась сказать. Но превозмогла неловкость и начала говорить:
— Если будут проведены ваши предложения только в Советском секторе, то мы, рабочие западных секторов, будем отброшены назад. Наши рабочие просили меня передать вам, что они считают себя обделенными по сравнению с русским сектором. Нужно заставить и западных комендантов делать то, что делается в русском секторе.
Котиков:
— Как заставить? В этом все дело. Надо сообща действовать. Мы делаем свое дело и в расчете на то, что западные коменданты поймут наконец, что они должны делать то же. А вы со своей стороны должны действовать. И когда рабочие берутся за свои средства воздействия, они достигают нужной цели. Так ведь?
Вольф:
— Нам не убедить рабочих пойти на радикальные меры.
Котиков:
— Почему же? Надо объяснить рабочим, что пролетариат всегда был силен своей организованностью и на предприятии, и в масштабах государства, и в борьбе с предпринимателем за свои рабочие права, и это может стать воздействующим средством и на военных комендантов. Как знать? Надо только не сидеть сиднем, а действовать.
