Однако марионеточное западногерманское государство было создано в сентябре 1949 года, а в октябре — ГДР.
На раскол немецких органов самоуправления западные военные власти в берлине потратили более года, пока не развалили левые силы, державшиеся за единство Берлина, пока не сколотили и не натренировали кадры раскольников, послушные западным оккупационным властям. Эта команда была составлена из крайне правых СДПГ, их лидеров ХДС. Они помогли им снюхаться, вступить в блок и начать действовать. Любопытно такое обстоятельство. В октябре 1946 года относительное большинство получили социал-демократы, а во главу раскола берлинских органов самоуправления американцы поставили махровых правых из ХДС, Фриденсбурга. Только ему доверили это щекотливое дело. Он был надежным раскольником, он все же друг Аденауэра. Социал-демократы были отнесены на задворки. Раскол берлинской полиции осуществлялся военными властями западных держав, и тоже руками Фриденсбурга. Раскол велся исподволь, на протяжении полугода, как только Фриденсбург стал в магистрате определять американскую политику.
Формально говоря, берлинские органы самоуправления раскалывали под пристальным присмотром и правые лидеры СДПГ и ХДС. Тут только при пристальном рассмотрении можно было заметить следы «солдатского сапога американцев и англичан», почерк американской разведки. А в расколе профсоюзов их превосходительства западные коменданты оставили свои дражайшие подписи. Команда для раскола профсоюзов из немцев была создана, но она не справилась со своей задачей. Раскольники только шумели, создавали фон, а запрет на деятельность Свободных немецких единых профсоюзов был наложен оккупационными властями западных держав, и тут они действовали по всем правилам «военной демократии». Но и это сказано не точно. Оккупационные власти действовали по сценариям желтых профсоюзов, — АФТ — КПП, опытных канатоходцев из тред-юнионов. Немецкие раскольники были так дискредитированы своими связями с фашистами, что их авторитета на раскол профсоюзов было недостаточно. И оккупационные власти США, Англии и Франции ничего не могли придумать, кроме как оставить свои следы на оригинале истории раскола берлинских ОСНП. Впрочем, это ни тогда, ни теперь никого не смущало. Все ловко прикрывались нелепыми байками антикоммунизма. Во всем видели ужас наступающего с Востока советского коммунизма. Так было тогда. А теперь? Такая же картина и теперь. Только теперь делают это половчее и похитрее, а суть одна и та же.
Межсоюзную комендатуру взорвали так спешно, как если бы рекламный клерк показывал публике фокус-покус или товар, который надобно только метнуть перед зеваками. Пришел комендант одной западной державы на заседание комендантов, как это делали все на протяжении четырех лет, но пришел с намерением поучать всех других своих коллег. А ему стали задавать вопросы, касающиеся односторонних действий в Берлине в обход Межсоюзнической комендатуры касательно раскола Берлина. Он посчитал, что представляет великую страну и не должен объясняться, стукнул кулаком по столу, сказал, что он оставляет за себя своего адъютанта, и покинул заседание, предварительно стукнув дверью, чтоб все знали, что он вышел и не вернется. Так закончила свою деятельность Межсоюзническая комендатура. До него государства-победители долго обсуждали, как устроить управление столицей Германии, а он хлопнул дверью и положил конец всему, что решали до него. Следует сказать здесь, что начальники данного начальника вроде бы как осудили поступок, сказали, что это грубовато сделано, и кулаком по столу стучать не позволено даже президенту США. Ему предложили отставку, а он заартачился и ушел. И, видимо, сделал промашку. Пора эта в Берлине была соблазнительная для бизнеса. И он попробовал поиграть на валютной бирже. И надо же случиться такому казусу. Вылезла наружу крупная спекуляция валютой. Сей превосходительство был уличен своими же товарищами по спекуляции. Товарищи были им обмануты. Те решили проучить непорядочного партнера и в американском клубе публично избили его. Погорел, бедолага! И уж после такого скандала надо было оставить выгодное местечко и отправиться восвояси, в Америку. Там все позволено.
Со спекуляцией валютой мы забежали вперед. Сама-то спекуляция возникла, но возникла не вдруг. Она имела свою историю.
Раскол Берлина оказался не такой простой задачей, значительно более сложной, чем раскол Германии. Хотя и та задача была не из легких. Мало было расколоть город, органы самоуправления, межсоюзную комендатуру, надо было определить основную цель раскола и хоть как-нибудь убедить в этом население Западного Берлина. Раскалывая Германию, американские империалисты посчитали, что им легче будет подмять под себя Европу, насадить на ее территории военные базы, опутать кабальными экономическими договорами, проникнуть в национальную экономику со своим капиталом, поставить Европу себе на службу, отнести опасность от своих границ на случай войны подальше. А Берлин? Берлин должен был играть роль форпоста США внутри социалистического лагеря. Вот поэтому-то и решено было привязать экономически Западный Берлин к Западной Германии — создать единую валютную систему.
На Западе деловые люди отдавали себе отчет в том, что это нанесет страшный удар по народным массам. Две валюты в одном городе? Это неслыханно, если не считать колониального сеттльмента в Шанхае. Когда спросили главного поборника двухвалютного Берлина Фриденсбурга, он так и сказал: «Что ж, ничего нет удивительного». И согласился на Шанхай. Но он запамятовал, что Шанхай переживал тогда, в начале нашего века, господство англо-французского государства, и сеттльмент — не что иное, как выражение этого господства. А Берлин-то не колониальный, хоть и оккупированный, но свободный город, в колониальном смысле слова. Так вот и получилось, что бургомистр Фриденсбург благословил в собрании депутатов Берлина двухвалютный Берлин «по типу Шанхая». Но с Фриденсбурга как с гуся вода. Он, не краснея, продолжает проповедовать эту идейку. Попробуем проследить события тех лет.
19 июня 1948 года берлинские газеты полны самых бойких заголовков и ошеломляющих прогнозов по поводу денежной реформы, уже объявленной в Западной Германии. Население волнуется, спрашивает, что будет с нами? Оно еще верит, что в Берлине будет единая валюта Советской зоны. Берлинец, по простоте душевной, исходил из того, что он всеми корнями на протяжении столетий врос в окружающую Берлин территорию Германии. Ему без нее не жить. Он верил, что ни у кого не поднимется рука посягнуть на эти исторически сложившиеся связи.
Все берлинцы, как и все немцы всей Германии, понимали, что введение двух валют в одной стране — это фактически раскол страны.
21 июня 1948 года. В Берлине растет беспокойство среди населения всех секторов. Советские военные власти не высказывали своих оценок по этому поводу. Беспокойство населения усиливается. Резко подскочили цены на продовольствие. Буханка хлеба стоит 120–180 марок, фунт масла — 800–1000 марок. Из районов Западного Берлина поползли слухи, что западные оккупационные власти ужу закончили подготовку своей денежной реформы в Западном Берлине.
21 июня 1948 года. Берлин полон слухов, что между 18 и 20 часами будет объявлена денежная реформа в Советской зоне. В магазинах пропали товары. Прилавки пусты. Частные фирмы прекратили перевозить грузы. Черный рынок замер. Повсюду торгуют только долларами. Один доллар стоит 1200–1500 марок. Магистрат не работает. На телефонные звонки никто не отвечает. Офицеры западных комендатур в магистрате совещаются.
