Вместо ответа один британо-канадский доллар скользнул из руки Джорджа в ее руку и мгновенно исчез. Она сказала очень тихо:
– Только недолго. Если я нажму на звонок, сразу приводите себя в пристойный вид. Кабина номер семь, в дальнем правом углу.
Мы вошли в кабину номер семь. Джордж как следует закрыл занавески, застегнул их на молнию, спустил воду в унитазе, отвернул кран холодной воды и оставил его открытым. По-французски он объяснил мне, что мы должны сменить наш облик, не пользуясь при этом карнавальными масками, «а потому, дорогая, скидывай свои шмотки и надень тот костюмчик, который лежит у тебя в сумке». Мешая английские слова с французскими, он принялся объяснять детали, продолжая время от времени нажимать на спуск воды и то увеличивать, то уменьшать струю, льющуюся в умывальник. Итак, он хотел, чтобы я напялила этот вызывающий костюм от «Суперскин», наложила раза в три больше косметики, чем я обычно себе позволяю, и попыталась выглядеть вавилонской блудницей или ее аналогом.
– Понимаю, детка, это не твой стиль, но ты уж постарайся.
– Я попытаюсь быть «адекватной».
– Вот дрянь!
– А ты, значит, собираешься надеть платье Жанет? Не думаю, чтобы это тебе подошло.
– Вовсе нет. Я не стану выворачиваться наизнанку, просто чуть-чуть перевернусь.
– Прости, что сделаешь?
– Ну, я хочу сказать, что не стану влезать в женское платье. Просто попытаюсь придать себе чуть-чуть женственный вид.
– Ушам своим не верю. Ну ладно, попробуй.
Со мной мы возились недолго – отработали лишь влажно-похотливый вид, который заарканил Жана в свое время, и наложили на физиономию до черта косметики. Гримом занялся Джордж, который, кажется, понимал в этом больше, чем я сама. Ну и походка, когда мы уже выходили, эдакая, знаете, «хочу-все-что-движется».
На себя Джордж намазюкал еще больше косметики, чем на меня, плюс эти чудовищные духи (к счастью, он не заставил меня душиться ими), плюс ярко-оранжевый шарф, который я носила в качестве пояса. Потом он заставил меня сделать ему начес и спрыснуть голову лаком… Вот, пожалуй, и все, если не считать его походки. Он по-прежнему был похож на Джорджа, но уже не выглядел как мужественный самец, который так чудесно измотал меня прошлой ночью.
Я сложила все оставшиеся шмотки в свою сумку, и мы вышли из кабинки. Старая лосиха в киоске выпучила глаза и поперхнулась, когда меня увидела, но ничего не сказала, потому что мужик, стоявший, облокотившись на столик с газетами, ткнул пальцем в Джорджа и сказал:
– Ты! Вождь желает повидаться с тобой, – а потом вполголоса добавил самому себе: – Глазам своим не верю… Не может быть, чтобы этот…
Джордж остановился и беспомощно всплеснул руками.
– О, дорогуша! Наверняка тут какая-то ошибка! – воскликнул он.
Мужик прикусил зубочистку и кивнул:
– Я и сам так думаю, гражданин, но… Я молчу и тебе советую. Пошли. Тебя, сестренка, это не касается.
– Я решительно отказываюсь идти куда бы то ни было без моей дорогой сестры! Вот так! – объявил Джордж.
– Морри, она может подождать здесь, – вмешалась эта корова. – Детка, пойди сюда и сядь рядом со мной.
Джордж незаметно качнул головой, но он мог этого и не делать, – если я останусь здесь, либо она затащит меня в кабинку для переодевания, либо я запихну ее в мусорную корзину. Я бы поставила на второй вариант. Я мирюсь с подобными глупостями по долгу службы – она была не такой неприятной, как Рокки Рокфорд, – но без особой радости. Если (и когда) я пожелаю сменить свои сексуальные пристрастия, я сделаю это с тем, кто мне нравится и кто разбудит во мне хоть тень желания. Итак, придвинувшись поближе к Джорджу и взяв его за руку, я сказала:
– Мы никогда не разлучались с братом, с тех пор как мамуля на смертном одре велела мне заботиться о нем. – Я подумала, что именно эта фраза означает, и добавила на всякий случай: – Вот так!
Мы с Джорджем упрямо надули губы и уставились в пол. Человек по имени Морри посмотрел на меня, перевел взгляд на Джорджа, потом опять на меня и вздохнул:
– Ладно, черт с вами. Двигай за нами, сестренка. Но помни: рот не открывать и в разговор не встревать.
Преодолев шесть контрольно-пропускных пунктов, на каждом из которых меня пытались отшить, мы с Джорджем наконец были введены в резиденцию. Первое мое впечатление от Вождя Конфедерации Джона Тамбрила было – что он выше, чем мне показалось вначале. Я решила, что все дело в отсутствии головного убора из перьев. Моим вторым впечатлением было то, что в жизни он еще некрасивее, чем его изображают на плакатах, карикатурах и экране терминала. Приглядевшись внимательно к нему, я лишь тверже уверилась в правильности второго впечатления: как и множество его предшественников на политической арене, Тамбрил превратил свое индивидуальное, уникальное уродство в политический капитал. (Интересно, уродство – необходимое качество для главы государства? Оглядываясь назад в прошлое, я не могу найти ни одного красавчика, который бы далеко продвинулся в политике, вплоть до Александра Великого… но у него было преимущество на старте, его папаша был царем.) Как бы то ни было, «Крикун» Тамбрил был похож на лягушку, старающуюся выглядеть жабой, но терпящую фиаско.
Вождь прочистил горло и прорычал:
– А что она здесь делает?
– Сэр, – быстро вмешался Джордж, – я хочу сделать серьезное заявление! Этот человек… Вот этот, – он указал на мистера Зубочистку, – пытался разлучить меня с моей дорогой сестрой! Он должен быть наказан!
Тамбрил взглянул на Морри, потом на меня, потом опять на свою «шестерку».
– Это правда?
Морри принялся объяснять, что он этого и не думал делать, но если бы и сделал, то только потому, что он выполнял приказ Тамбрила, и в любом случае он думает, что…
– Тебе не положено думать, – отрезал Тамбрил. – Я поговорю с тобой позже. И почему она до сих пор стоит? Принеси ей стул! Мне, что ли, обо всем здесь думать?
Как только я была усажена, Вождь переключил свое внимание на Джорджа:
– Сегодня вы совершили Храбрый Поступок! Да, сэр, воистину Храбрый Поступок! Великая Калифорнийская Нация гордится тем, что умеет воспитывать Достойных Сынов Отечества. Как вас зовут?
Джордж назвал свое имя.
– «Перро» – Гордое Калифорнийское Имя, мистер Перро. Оно происходит из глубин нашей Великой Истории, от Славных Предков, которые свергли гнет Испании, и восходит к Храбрым Патриотам, которые свергли гнет Уолл-стрит. Вы не против, если я буду называть вас Джордж?
– Конечно нет.
– А вы можете называть меня просто – Крикун. Это и есть Суть нашей Великой Нации, Джордж – все мы Равны!
– Скажите, – неожиданно вырвалось у меня, – а это распространяется на ИЧ? На искусственных людей, Вождь Тамбрил?
– Что-что?
