В дом так в дом. И без его хвалёного сверхчутья понятно, что пусто там. Никого. Только «что». Сломанные доски, куски отвалившейся штукатурки, осколки стекла, пожухлые листья и мелкий мусор, занесённые ветром через выбитые окна и двери. Наверное, тут и холодно так, потому что насквозь продувается. Как будто на улице не лето, а поздняя осень, выстуженная, промозглая.
Надо было толстовку надеть. Но кто же знал?
И что, интересно, считать странным, когда кругом только стены, пол и потолок? Никаких вещей оставленных нет. Не то что крупных, например предметов мебели. Даже мелких. Видимо, люди в этом доме так и не обитали никогда.
Ни одной таинственной запертой двери. Собственно, и открытой ни одной. Пустые проёмы. Иди куда захочешь.
Самое странное здесь только необъяснимый холод, пробиравший до мурашек по коже. И с каждым шагом он становился всё сильней. Как в игре, в которой надо что-то найти, и тебе кричат, когда идёшь не туда: «Холодно! Ещё холодней! Сейчас совсем замёрзнешь!»
Нет тут ничего, и ходить не стоит. Может, Кире вернуться? Сказать, что странного не обнаружено. Даже способного хоть маленько заинтересовать. Ну, правда. Сейчас она дойдёт вон до того дверного проёма и сразу назад. А то околеет тут.
Ветер, ледяной, с силой дунул в спину и, показалось, проник насквозь, выстудил изнутри. Сердце остановилось на несколько мгновений, дыхание сбилось. И мысли сбились. Кира перестала ориентироваться в пространстве. Будто налетевший ураган свалил с ног, потащил за собой, перекувырнул несколько раз, и теперь невозможно понять, где верх, где низ, где она сама. И кто она?
Кира. Её зовут Кира. Само собой. Но почему-то впервые за всю жизнь ей не понравилось звучание собственного имени. И мысли по-прежнему путаются. Надо убираться из этого неприятного дома. Ничего тут нет.
На выход. Скорее.
Почему «скорее»? И почему Кира застыла неуверенно перед дверным проёмом, ведущим на улицу? Засомневалась, что сможет пройти через него.
Прошла. Без проблем. Она действительно живая.
Конечно, живая. Как же иначе?
А это кто стоит? Парень. Высокий. Белые волосы закрывают половину лица.
Это же Ши! Кто ещё? И что происходит? Кира будто мысленно разговаривает сама с собой. Задаёт вопросы, отвечает и изумляется сама себе.
Она, конечно, ненормальная, но не до такой же степени.
Голова немного кружится, и ощущение, будто неудержимым водоворотом затягивает вглубь. Вглубь себя. И там, внутри, темнота.
Не хочется туда. За что бы ухватиться, чтобы остановить движение? Ши…
Ши. Какое необычное имя. И сам он необычный. Немного жутковатый.
Приблизилась. Привычно вскинула руку, приложила ладонь к груди, поймала ритм.
Сердце бьётся ровно, размеренно. Даже не удивился её странному жесту. Стоит, ждёт, не шелохнётся.
Сам никогда не любил и от других к себе любви не требовал.
Аккуратно ухватил её ладонь, отодвинул от своей груди, но так и не выпустил из пальцев.
– Идём.
Повёл за руку.
* * *
Смотрел ей вслед и не понимал: плакать или смеяться?
Правда, для начала научиться надо. И плакать, и смеяться.
Почему она доверяет? Всем доверяет. И ему.
Ладно. С ним-то объяснимо. Старался. Не сунулась бы вчера куда не следует, сегодня бы не выделывалась. Даже спрашивать не стала бы – зачем? Послушно потопала бы, куда велел.
Хотя и сейчас потопала, пусть и демонстративно повыступала для начала.
Дура. Доверчивая. Большинство людей такие. А он?
Да он и не человек. По крайней мере, не полностью. А если честно? И сам бы потопал. По чужой просьбе. Даже прекрасно осознавая, что обманывают. Просто ради интереса: что там для него приготовили?
Значит, тоже дурак. Хоть и мнительный. Потому как прекрасно знает, что способен справиться не со всем. А возможно, именно в этом и заключается его интерес.
Кирина фигура растворилась в сумраке, сгущающимся за дверным проёмом, но какое-то время Ши чувствовал девушку. Пока она не забралась слишком далеко.
От дома тянуло инфернальным холодом. По нему Ши и нашёл дорогу. Иначе бы просто проскочил мимо. Ведьма предупредила, что навела морок, закрыла пути.
Нечего там людям делать. Особенно женского пола. Дух легко вселится в любую, постепенно целиком овладеет телом, уничтожив настоящую душу. А ему-то чем духа привлечь? Просто так не кинется навстречу, потрясённый его нечеловеческим обаянием. Наоборот, спрячется. И всё-таки Ши заверил ведьму, что разберётся с ним.
Или нет. Это демоница сыпала обещаниями. Она и свела с заказчицей, и при разговоре присутствовала, постоянно вмешивалась и тарахтела за троих, поглядывая на Ши смеющимися хитрыми глазами. А потом, когда ведьма ушла, вертелась рядом и, не переставая, болтала:
– Какой задумчивый! Только не говори, будто решаешь, как духа выманить. Прекрасно знаешь, как. – Демоница меняла интонации, то ласково мурлыкала, то становилась саркастично-колкой. – Заодно и проверишь, кто она на самом деле. Если то, что мы думаем, духу в ней долго не продержаться. Сам вылезет. И тут ты его… – резко взмахнула рукой, словно что-то разрезала на лету.
– А если нет? Если мы ошибаемся и она обычная? – Ши спросил не потому, что искал ответ. Хотел узнать, что предложит демоница. И та предложила, без паузы, с налёта:
– Убьёшь. Зачем она тебе тогда? А в мёртвом теле дух тем более не останется. – Подкралась со спины, запустила пальцы ему в волосы, воскликнула с деланым удивлением: – Или жалко её? Неужели жалко? – Ши тряхнул головой, избавляясь от её руки. Демоница покорно отодвинулась, но проговорила с вечными своими ужимками: – Иногда сомнения берут, а действительно ли ты, Анку, живой. Словно механизм. Переключаешь сам себя в нужный режим. В зависимости от ситуации. – И наклонилась, защекотала лёгким дыханием ухо. – Ну скажи! Живой?
«Скажи». Самому бы толком знать. Не объяснили ему в подробностях технологию его создания.
Пока предавался воспоминаниям, вернулась Кира. Уже не совсем Кира. Ши мгновенно заметил перемены. Стук сердца едва слышен, дыхание редкое, температура ниже. Слишком сильно воздействие чужой выстуженной души, долго обходившейся без тела.
Лицо изменилось. Едва уловимо. Стало более отрешённым, более уверенным. Лишь глаза время от времени выражали привычные для Киры недоумение, изумление, настороженность и спрашивали: «Что со мной?» А потом затягивались сонной успокоенной дымкой, даже цвет слегка меняли: с голубовато-серого на тот самый – дымчатый, пепельный.
Вёл её за руку и чувствовал себя идиотом. А отпустить не решался, не знал, что это создание может выкинуть. Но она смиренно плелась следом, отвыкла от жизни, не до конца понимала, что ей теперь делать. Поэтому пока не делала ничего.
