– Но вы сказали, что на вашей Земле еще остались люди, хотя и немного.
– Да, на Земле остались люди. Те, кто был никому не нужен: неумехи, слабаки и придурки. Те, кого не имело смысла брать с собой в космос. И роботы – безнадежно устаревшие, но чудом избежавшие переплавки. Все, кто ни на что уже не способен – и люди, и роботы, – были брошены. А сильная, сверкающая красками жизнь – нормальные люди, современные роботы – рванулась вперед, к звездам, на поиски новых молодых миров. Нам, артефактам, накопившимся за тысячи лет эволюции, была предоставлена возможность построить свою жизнь так, как сумеем. И мы, роботы, выброшенные представителями человечества как ненужный хлам, на протяжении столетий пытались сделать все, что в наших силах, для оставшихся людей. Увы, наши старания были бесплодными, вековые труды ни к чему не привели. Потомки тех несчастных, что были брошены своими соплеменниками, за истекшие годы не восстановили ни умственных способностей, ни духовности, что были присущи древним людям. Периодически искра надежды вспыхивала в нас, два или три человека из поколения, казалось, подавали надежду, но проблески разума гасли в трясине дурных генов. В конце концов я пришел к убеждению, что человечество вымирает и веры в лучший исход не осталось. С каждым поколением люди становились все отвратительнее, злее, никчемнее.
– Итак, вы оказались в ловушке, связанные обязательствами перед людьми.
– Да, вы попали в точку, – вздохнул Юргенс. – Вы отлично поняли меня. Точно, мы угодили в ловушку. Мы должны были остаться, чтобы опекать этих деградирующих существ, но все наши старания оказались напрасными.
– И теперь, вырвавшись из этого мира, вы ощущаете себя свободным.
– Да. Свободнее, чем когда-либо. Наконец-то я принадлежу самому себе. Разве я не прав?
– Наверное, правы. Всякая, даже самая неприятная, работа когда-нибудь кончается.
– Лэнсинг, как вы справедливо заметили, мы не знаем, где мы и что нам предстоит. Но, по крайней мере, можем начать путь, сбросив груз прежних ошибок.
– И вы среди людей, которым приятно ваше общество.
– Вот в этом я не уверен. Пастор не в восторге от моего присутствия.
– Не обращайте внимания на пастора, – посоветовал Лэнсинг. – Я рад, что вы с нами. Мы все, ну, может быть, за исключением пастора, рады вам. При этом не забывайте, именно пастор первым пришел вам на помощь и вытащил вас, когда вы упали. Хотя, конечно, никуда не денешься от его религиозного фанатизма.
– Я докажу свою необходимость всем, даже пастору.
– Именно поэтому вы ринулись штурмовать стену? – поинтересовался Лэнсинг.
– В тот момент я не думал об этом. Я видел реальную работу, которая должна быть выполнена, и я постарался сделать ее. Впрочем, может, и в самом деле я пытался что-то доказать.
– Юргенс, ваш поступок был редкостной глупостью. Обещайте мне, что больше этого не повторится.
– Попробую. Останавливайте меня, если я начну делать глупости.
– Хорошо, в следующий раз я сразу стану бить вас тем, что попадется под руку, – заключил Лэнсинг.
Они услышали голос генерала:
– Лэнсинг, идите, ужин готов.
Лэнсинг поднялся.
– Может, и вы присоединитесь к остальным? Я помогу вам дойти.
– Пожалуй, нет, спасибо, – поблагодарил Юргенс. – Мне о многом надо подумать.
Глава 10
Лэнсинг обтесывал срубленное раздвоенное молодое деревце: мастерил костыль для Юргенса.
Пастор поднялся, чтобы подбросить дров в огонь.
– Где генерал? – спросил он.
– Он пошел за Юргенсом, – ответила Мэри.
– Зачем он это делает? Почему не оставит его в покое?
– Это было бы нехорошо. Юргенс должен быть вместе с нами.
Пастор молча вернулся на свое место. Сандра подошла к Мэри.
– Там кто-то возится в темноте, – сказала она тихо. – Я слышу, как оно сопит.
– Это, наверное, генерал. Он пошел за Юргенсом.
– Нет, это не генерал. Это что-то четвероногое. И генерал не сопит.
– Какие-нибудь маленькие зверушки, – вставил Лэнсинг, оторвавшись от работы. – Они всегда шныряют вокруг, где ни разбивай лагерь. Приходят из любопытства – просто посмотреть, что происходит, а может, и ухватить что-нибудь съедобное.
– Они нервируют меня, – сказала Сандра.
– У нас всех нервы на пределе, – заметила Мэри. – Этот куб…
– Давайте постараемся пока забыть о кубе, – предложил Лэнсинг, – утро вечера мудренее.
– Мое мнение о кубе, по крайней мере, не изменится, – вмешался пастор. – Он – порождение зла.
В круг света, отбрасываемого костром, вошел генерал, поддерживая шатающегося Юргенса.
– Что тут говорят о порождении зла? – прогремел генеральский голос.
Пастор промолчал. Генерал усадил робота между Мэри и пастором.
– Он с трудом двигается. – Генерал кивнул на Юргенса. – И практически не способен пользоваться ногой. Нельзя ли закрепить ее получше?
Мэри покачала головой:
– Сломалась одна из деталей в коленном сочленении, и заменить ее нечем. Что-то погнулось в бедре. Я смогла восстановить некоторые функции ноги, но больше ничего не поделаешь. Костыль Эдварда должен помочь.
Генерал тяжело опустился на землю рядом с Лэнсингом.
– Готов поклясться, – сказал он, – кто-то помянул зло.
– Оставьте, для обсуждения есть темы и поважнее, – попытался предотвратить столкновение Лэнсинг.
– Не нужно, уважаемый учитель, – произнес пастор, – вмешиваться в спор между священнослужителем и воином. Мы можем наконец выяснить наши отношения.
– Ну что ж, если вы настаиваете, пожалуйста, – сказал Лэнсинг. – Но прошу вас оставаться джентльменами.
– Я всегда веду себя как джентльмен, – гордо заявил генерал. – Инстинктивно. Офицер и джентльмен – эти понятия неразделимы. Что же до наших неотесанных друзей…
– Я только сказал, что куб – порождение зла, – перебил его пастор. – Возможно, это мое личное мнение, но служителей церкви, в отличие от военных, учат замечать такие вещи.
– И как же вы выявили зло? – поинтересовался генерал.
– О, достаточно взглянуть на куб. Полоса песка вокруг него предостерегала нас. Люди доброй воли окружили куб этой полосой, и мы должны были внять предупреждению. Тот, кто не внял, заплатил за это достаточно дорого.
– Может, это и было предостережение, – отпарировал генерал, – но полоса полна ловушек, в одну из которых и попал наш металлический друг. Если я не ошибаюсь, ваши люди доброй воли не имели отношения к ловушкам. Добро, их добрая воля обнесла бы всю эту конструкцию ограждением. Вы, пастор, пытаетесь внести панику в наши ряды. Вы называете опасность злом, чтобы оправдать свое бегство от нее. Я считаю, необходимо пересечь полосу, но соблюдая максимальную осторожность: с помощью кола или шеста нам следует обнаружить и обезвредить ловушки. Кто-то явно не хочет, чтобы мы узнали слишком много об этом кубе. Возможно, это информация чрезвычайной важности, и я, например, не собираюсь упускать такой шанс.
