– Все могут причинить вред и причиняют, хотят того или нет. Но миссис Хогг – женщина непорядочная.
Все было тихо-мирно, и Хелена подумывала, уж не ошибся ли Лоуренс и сможет ли миссис Хогг использовать его дурацкое письмо.
Все это Хелена выложила Эрнесту, когда того проводили в квартиру Каролины. Этим надеждам она сама позволила окрепнуть за несколько недель после несчастного случая, когда порою одна, а порою с мужем моталась в автомобиле между Лондоном и деревенской больницей. Лоуренс отделался переломом ребер, и вскоре его смогли забрать домой. Каролина пришла в себя – голова в бинтах, нога в гипсе и подвешена на растяжках – и сразу стала ныть, как ей больно, что было хорошим знаком. Все могло обернуться много хуже.
– Боюсь, что подозрения Лоуренса возникли на пустом месте. Но они меня так встревожили, так встревожили, а тут еще автомобильная катастрофа. Все могло обернуться много хуже, но у меня уже не осталось сил.
– Представь себе, миленькая, и у меня тоже.
Интонации и жесты Эрнеста выдавали его с головой! Она видела, как он взял пеньюар Каролины из синей парчи, чтобы его сложить, – он помогал Хелене собирать вещи, – и вдруг, совершенно инстинктивно, застыл в позе перед трюмо, накинув пеньюар на ляжку.
– Парча – полный отпад!
К удивлению Хелены, это почти не вызвало у нее отвращения.
– В комнате остро чувствуешь присутствие Каролины, – заметила она. – У меня ощущение, будто я смотрю на мир ее глазами, ты понимаешь, о чем я?
– Вот ты сказала, и я понял, что и у меня такое же ощущение.
Хелена опустилась на колени перед вместительным чемоданом, который сама принесла. Светлая кожа ее лица напряглась под тонким слоем косметики.
– Чашка чая нам бы не помешала, Эрнест. У тебя найдется шиллинг для счетчика?
Он пошел поставить чайник на газовую плиту, она же обратилась мыслями к его непростой жизненной ситуации. У Каролины мужчины его типа никогда не вызывали отторжения. Хелена подумала, что теперь, когда он перестал предаваться греху и вернулся в лоно церкви, ей тоже стало легче мириться с его женоподобием. Однако задолго до этого Каролина, когда у них как-то зашел разговор об Эрнесте, заявила:
– А я считаю, что Господь сказал бы на это: «Не смейте презирать Моего возлюбленного извращенца, сотворенного Мной гомосека».
– Еще бы, – ответила тогда Хелена. – Ну а если уважать таких – это насиловать собственную природу?.. Иного ближнего любить ох как трудно.
– У меня свои предрассудки, – ответила Каролина, – так что и ваши предрассудки мне понятны. Просто Эрнест не числится в моих предрассудках, вот и все.
Уйдя в эти воспоминания, Хелена вдруг поняла, что не сводит глаз с Эрнеста. Она подняла телефонную трубку и, в ответ на вопрос управляющего: «Слушаю, какой это номер?» – сказала:
– Будьте столь любезны, принесите нам молока. Мы вскипятили чай, а молока в квартире не оказалось. – Его ответ заставил Хелену положить трубку и воскликнуть: – Грубая свинья. А я-то принимала его за приятного человека.
Когда управляющий принес молоко, она извинилась за беспокойство, но тот пропустил извинения мимо ушей.
– Какая скотина, Эрнест, – пожаловалась она, – ведь знает же, почему мы приехали.
Но ее внимание уже переключилось на Эрнеста, на то, как он задирает манжету и странно выворачивает запястье, разливая чай. Каролина, с ее тонким пониманием мифологии, увидела бы в нем прекрасного гермафродита, подумала Хелена, которая вдруг поняла, что и сама готова посмотреть на Эрнеста ее глазами.
– Мне вчера удалось проведать Лоуренса, – сообщил Эрнест, – и он хорошо выглядит, учитывая обстоятельства, правда?
– Слава Богу, – согласилась Хелена.
– Он передал мне вот это, – Эрнест продемонстрировал красную записную книжку, – и рассказал то, что знает о знакомых твоей матушки.
– По-моему, Эрнест, тут нечего бояться. Я несколько дней пожила в коттедже и внимательно следила за всем, но не заметила ничего подозрительного. Мне остается признать, что Лоуренс, вероятно, ошибся. Судя по всему, к такому же выводу пришла и миссис Хогг – она нагрянула к маме в мое отсутствие, так мама спокойно спровадила ее восвояси. Я уверена, хотя мама не упомянула про это, что она приходила в связи с письмом Лоуренса.
– Вот и я бы так решил. Именно так, – согласился Эрнест, тщательно складывая синий пеньюар Каролины. – Однако, – добавил он, – я, оказывается, отдаленно знаком с одним человеком из шайки миссис Джепп.
– Вот как! С кем же?
– С Мервином Хогартом. Бывшим мужем Элеоноры. Весьма странный тип. Лоуренс думает, что миссис Хогг, возможно, имеет к нему определенное отношение.
Хелена возразила, что это маловероятно.
– Ни разу не слышала, чтоб она упоминала фамилию Хогарт, – сказала она, взяла у Эрнеста записную книжку и начала ее перелистывать. Составленное Лоуренсом скудное досье имело безжалостный привкус реальности. Оно пробудило страхи Хелены. Лучше всего она себя чувствовала, когда могла свести жизнь к метафоре, но жизнь в прозаических своих проявлениях, даже наиболее возвышенных, ее удручала. Она внимательно вчитывалась в сухие заметки Лоуренса.
– Что ты об этом думаешь, Эрнест? Замешана мама в этом деле или нет?
– Почему не спросить ее саму?
– Она ни за что не скажет.
– Лоуренс считает, что нам надо это расследовать, – сказал Эрнест. – Вообще-то я ему уже обещал.
Хелена вслух прочитала возмутительную страничку из книжки:
Мервин Хогарт: Грин-Хаус, Лэдл-Сэндс. Проживает с сыном-инвалидом (см. Эндрю Хогарт). Прислуги не держит. Изготовление экслибрисов. Слесарный инструмент. Починка (?) разбитых гипсовых статуэток. Св. Антоний, Св. Франциск, Непороч. Зачат., проч. опознать невозможно. Отсутствует в С.Х. Бывший Элеоноры.
– Ничего не понимаю, – сказала она. – Разбитый гипс и святые – они католики, эти Хогарты?
– Вроде нет, – ответил Эрнест.
– А что означает «С.Х.»?
– Сомерсет-Хаус. Видимо, они отсутствуют в тамошних реестрах. Возможно, родились за границей. Спрошу Элеонору, она должна знать.
– Лоуренс пояснил тебе эти заметки?
– Более или менее. Ты только, пожалуйста, не расстраивайся.
– Я надеялась, что больше нечего опасаться. Объясни мне все это, пожалуйста.
Она продолжала листать записную книжку, надеясь наткнуться на какую-нибудь мелкую глупость, которая выявит всю нелепость предположения, будто ее престарелая мать может состоять в организованной преступной группе. Хелену так и подмывало порвать записную книжку в клочки.
– У нас было мало времени, Лоуренс не успел пояснить все записи. Он хочет, чтобы я поехал туда и пару недель пожил по соседству. Тогда я бы мог вести расследование под его руководством и ежедневно ходить к нему за указаниями.
