– Есть еще один вопрос, но раз вы спешите, то, может, в другой раз…
– Может, в другой раз…
Мервин Хогарт произвел в уме мгновенные подсчеты, каковые, в подробном изложении, могли бы выглядеть так: билет тринадцать шиллингов, но в любом случае надо было приехать в Лондон; невкусная еда, но задаром; разочарование от переговоров (Эрнест пригласил обсудить «дело, представляющее для вас интерес»), но удовлетворение от известия о разрыве Элеоноры со Стоком и воспоследовавших денежных трудностях; раздражение от просьбы дать деньги, но удовлетворение от отказа; потерянное время, но вот у Мандерса остался еще один вопрос, который, быть может, оправдает эту встречу, а с другой стороны, может подтвердить ее полную никчемность.
Все это в мгновение ока пронеслось у него в голове, и когда Эрнест произнес: «Есть еще один вопрос, но раз вы спешите, то…», – Хогарт его перебил:
– Еще один?
– Может, в другой раз, – предложил Эрнест.
– Ну, еще полчасика у меня все-таки есть. Прошу вас, продолжайте.
– Что ж, – сказал Эрнест, – может, он вас заинтересует, а может, и нет. У меня, понимаете, ощущение, что я вызвал вас в Лондон по несерьезному поводу, – нет, я честно считал, что вам будет приятно участие в судьбе школы танцев, да и Элеонора была в этом уверена. Надеюсь, вы не посчитаете это нахальством с нашей стороны.
«Как похож на женщину, – подумал Мервин. – Я словно посидел за ланчем с женщиной». Вслух же он заверил Эрнеста, что был совсем не против:
– Только очень жаль, что у меня каждый пенс на счету. А какой другой вопрос вы хотели бы обсудить?
– Ну что ж, может, он вас заинтересует, а может, и нет, это уж вам решать. Я приношу извинения за баранину – у нее был весьма странный вкус. Не помню, чтобы меня кормили в клубе так скверно. Я бы написал жалобу, только мы следили за огнем вместе с шеф-поваром, он и правда милейший человек, и подобные накладки случаются с ним крайне редко.
– Очень вкусный ланч, – грустно заметил Мервин.
– Как мило, что вы так говорите, – сказал Эрнест.
– Так второй вопрос?
– У вас и вправду есть время? Мне бы хотелось сказать пару слов, возможно, они вас заинтересуют. Вы знакомы с моим братом Эдвином?
– Нет, с сэром Эдвином Мандерсом я незнаком.
– Он очень богат. А с Хеленой знакомы?
– С его женой? Незнаком, но знаю о ней.
– Она довольно мила. Вы встречались с ее матерью?
– С миссис Джепп я действительно знаком.
– Миссис Джепп, – повторил Эрнест.
– Замечательная старая дама. Мы близкие соседи, – сказал Мервин.
– Да, я знаю. Я слышал, вы регулярно ее навещаете.
– Я слышал, – произнес Мервин, – что ее внук попал в автокатастрофу.
– Отделался сломанным ребром. Он быстро поправляется.
– Ох уж эта молодежь. Я знаком с внуком.
– Я знаю, – сказал Эрнест.
Время приближалось к трем часам, они дважды наполняли стаканчики. Эрнест считал, что довольно удачно ведет разговор. Время шло, Мервин надеялся вопреки всему, но тянуть дальше и вправду не имело смысла. Эрнест с присущим ему мягким, учтивым упорством дал понять, что семейство Мандерсов начало разнюхивать дела Луизы Джепп. Мервин с удовольствием бы пристукнул Эрнеста за его бабьи манеры.
– Видите ли, Мандерс, – сказал он, – я не могу сообщать то, что миссис Джепп доверила мне в частном порядке.
– Разумеется, нет. И скоро вы отправляетесь за границу?
– Как я понимаю, этот фарс с приглашением меня на ланч, чтобы попросить о займе, вы на самом деле затеяли для того, чтобы получить возможность задать вопросы…
– Бог мой, ну как мне выйти из положения, – произнес Эрнест. – Я так сожалею, так сожалею о ланче. «Фарс» – это вы очень точно сказали. Как жаль, что я не уговорил вас взять утку. Очень обидно. А я-то надеялся, что вас заинтересует школа Элеоноры, это же абсолютно высший класс, не хватает только денег. Какое страшное разочарование для вас, мой милый, какой жуткий удар для меня.
– …вопросы о миссис Джепп, на которые я никак не могу ответить, – закончил Мервин, нерешительно посмотрел на часы и заерзал в кресле. В глубине души Эрнест поздравил себя с успехом: «Он дожидается новых вопросов, чтобы понять, много ли мне известно».
– В таком случае я не смею вас больше задерживать, мы очень мило посидели, – сказал он своему гостю.
Мервин встал.
– Послушайте, – начал он и замолчал.
– Да?
– Так, ничего.
Однако прощаясь с Эрнестом на верхней ступеньке крыльца, он сказал:
– Передайте Элеоноре, что я подумаю над ее предложением. Может, я в конце концов передумаю и немного наскребу, чтоб ее выручить. Но времена нынче, сами понимаете, трудные, а у меня еще сын-калека. На него много денег уходит.
– Выбросьте это из головы, – сказал Эрнест. – Даже не думайте.
– Передайте Элеоноре, я сделаю, что смогу.
Минуты с четыре после ухода гостя Эрнест ломал голову над последними словами Мервина. Затем он откинулся на спинку мягкого шоколадного цвета кресла и ухмыльнулся во всю свою моложавую физиономию, отчего его лоб пошел морщинами до самой кромки серебристо-белых волос.
Через полчаса он был в Кенсингтоне у Элеоноры в ее школе танцев. Он застал хозяйку в одной из кабинок для переодевания, что опоясывали большой танцевальный зал на втором этаже, и, чтобы привлечь ее внимание, совершил изящный пируэт.
Она разгладила на бедрах бархатные джинсы и затянула ремень, что всегда делала, желая сосредоточиться.
– Как дела? Что-нибудь вышло?
– Думаю, да, – ответил он.
– Он даст денег?
– Думаю, да.
– Эрнест, ты, верно, умеешь очаровывать мужчин. Я готова была поклясться, что ты не вытянешь из Мервина и засохшей макаронины, особенно в мою пользу. Он, как правило, жутко прижимистый. Что он сказал? Как ты этого добился?
– Шантажом, – ответил Эрнест.
– Каким образом, дорогой?
– Я же сказал. Конечно, полной уверенности еще нет, но я почти не сомневаюсь, что ты, моя дорогая, получишь деньги.
– Как ты умудрился?
– Непреднамеренным шантажом.
– Как это? Расскажи все.
– Я угостил его ланчем. Объяснил твои затруднения. Попросил о займе. Он отказал. Тогда я задал ему кое-какие вопросы совсем на другую тему, а он их воспринял как скрытый шантаж. После этого, уже на пороге, он уступил.
– Что это за вопросы, которые он принял за шантаж? О чем они?
– Прости, лапушка, но я не могу сказать. Это очень личное дело.
