– Что вы только что сказали? – спросила Каролина. – О собаке?
– Что пес был Мервином Хогартом. Естественно, магически преображенным. Такие случаи известны в…
– Вы сумасшедший, Уилли, – дружески заметила Каролина.
– Вот уж чего нет, того нет, – возразил Барон.
– Я же не имела в виду – сумасшедший. Всего лишь капельку помешанный, капельку помешанный. А история, конечно, очаровательная, если заменить спаниеля на пуделя.
– От вас я никак не ждал недоверия.
– Уилли, я вас умоляю!
Он говорил серьезно.
– Чем, – спросил он, – вы объясните разбитых святых?
– Может, у них весь дом был набит святыми, потом они надоели, и их вышвырнули. Может, это доставляет им удовольствие. В конце концов, большая часть этих гипсовых святых отвратительны с художественной точки зрения, так что людей можно понять.
– Удовольствие, – повторил Барон. – А как вы объясните собаку?
– Собаки существуют и не нуждаются в объяснении. Должно быть, она принадлежит Хогартам…
– Это не собака Хогартов. Я выяснил. У Хогартов нет собаки.
– Значит, это была собака кого-нибудь из соседей. Или бродячая, искала еду.
– А что скажете о том, что она три раза обежала меня по кругу?
– Уилли, мой дорогой, у меня нету слов.
– Верно, – сказал Барон, – на это у вас нет ответа. Впрочем, то, о чем я вам только что рассказал, не единственное основание для вывода, что Хогарт – черный маг. Я еще не сказал вам про почтовых голубей и кое-что другое. Вы сможете сегодня со мной поужинать? Если да, то я мог бы рассказать вам все, и тогда, милейшая Каролина, вы перестанете говорить, что Уилли сумасшедший.
– Мы все немножко сумасшедшие, Уилли. И поэтому, дорогой мой, такие милые. Нет, к сожалению, нынче вечером я занята. А то и вправду было бы хорошо…
Прощаясь, он запечатлел на ее щеке дружеский поцелуй. Услышав скрип лифта, идущего вниз, Каролина прошла в ванную, достала пузырек с «Деттолом» и щедро плеснула в стакан теплой воды. Пропитала этим крепким раствором кусок ваты и протерла кожу на лице в том месте, где Барон приложился губами.
– Барон спятил.
Эти слова Каролины порадовали Лоуренса, который последнее время нервничал из-за возобновления дружеских отношений между ней и Бароном.
– Барон, – объявила она, – совсем рехнулся. Приходил сегодня на чашку чая и рассказал самую безумную небылицу, что я слышала в жизни.
И она передала Лоуренсу, о чем поведал Барон. Поначалу эта история его забавляла, но внезапно легкое веселье уступило место бурному восторгу.
– Браво, Барон! – произнес он. – По-думать только, он дуриком наткнулся на ключ, причем, как мне кажется, очень важный.
– Какой ключ? – спросила она.
– Ключ к бабушке.
– Какое отношение имеет черный пес к твоей бабушке?
– Ключ – в разбитых фигурках. Как я раньше не додумался!
– Твоя бабушка ничего в жизни не разобьет. Что на тебя нашло, мой милый?
– Бабушка – нет, а Хогарт – да.
– Ты не лучше Барона со своим сдвигом на Хогарте, – сказала она.
Со дня автокатастрофы Лоуренс был с Каролиной сдержан. Она понимала, что он, отчасти из страха, не может с нею не видеться, однако лелеять эту новую притягательную силу было совсем не в ее вкусе. Страх Лоуренса ее угнетал. Поэтому она совсем перестала обсуждать с ним загадку своей частной жизни, и лишь застигнутая врасплох могла допустить Лоуренса в свой внутренний мир. Например, когда он без всякой задней мысли спросил, подразумевая ее исследование по структуре современного романа: «Как продвигается твоя книга?» – она ответила: «Думаю, близится к концу».
Лоуренс удивился, так как всего за несколько дней до этого разговора она пожаловалась, что работа над исследованием затягивается.
Удивило его и другое.
Они намеревались вместе съездить отдохнуть за границу на пару недель во второй половине марта.
Сперва Каролина возражала, что это слишком рано, однако Лоуренс твердо настроился на это время и подал заявление об отпуске, не посоветовавшись с Каролиной. Самонадеянным она посчитала и его заявление, что они поедут в Лозанну.
– Лозанна в марте! Ни за что.
– Положись на меня. Я же твой добрый друг, правда?
– Да, да, но Лозанна в марте!
– А ты поверь, что у меня есть на это причины. Ну, пожалуйста.
Она предполагала, что выбор места и времени был продиктован жгучим любопытством Лоуренса в отношении бабушкиных делишек. Эрнест и Хелена поверили, что опасность уже миновала. Каким бы рискованным делом ни занималась старая дама, вмешательство и обман Эрнеста положили ему конец, и они не допускали и мысли о том, что для беспокойства вообще есть основания. Но Лоуренс несколько раз за зиму приезжал в коттедж на уик-энд и, видимо, был уверен, что бабушкины авантюры продолжаются как ни в чем не бывало. Совсем недавно он внезапно нагрянул туда вечером в будний день и застал ее небольшую шайку в полном сборе, как раньше, и за игрой в карты, как раньше, а Луизу – как всегда невозмутимой. От нее он узнал, что с января Хогарты дважды побывали за границей.
В том, что у него не получилось эффектно и быстро разрешить бабушкину тайну, Лоуренс винил катастрофу с автомобилем. Не просто винил – проклинал. В то же время его возбуждало открытие, что Эрнест и Хелена на пару преуспели лишь в одном – заставили шайку удвоить бдительность. Перед ним по-прежнему стояла задача – проникнуть в старушкины хитрости. Именно этого ему хотелось больше всего на свете. Лоуренс желал не просто положить конец ее занятиям – он желал знать, в чем они заключаются.
Короткие зимние наезды в коттедж только распалили его любопытство. Он безрезультатно ошивался у Ледилиса и Лэдл-Сэндса, в нем крепла уверенность, что шайка до времени затаилась. Эрнест завалил расследование. Больше всего Лоуренса бесила бабушкина прямота. Ни разговоры, ни поступки Луизы не отличались скрытностью, но раскрывать свою тайну она решительно отказывалась. Единственное, что ему удалось из нее извлечь, – Хогарты собираются в Лозанну на две последние недели марта.
– Хогарты прямо-таки зачастили по заграницам, бабушка.
– Вот уж кто любит попутешествовать!
Больше он от Луизы ничего не добился. И подал заявление об отпуске с пятнадцатого марта.
Лоуренс преуспел в эмансипации матери до такой степени, что она сама предложила ему, не видя в этом ничего оскорбительного:
– Почему бы тебе не взять с собой Каролину? Ей надо отдохнуть, а денег у бедной девочки нет. Я оплачу все расходы.
После этого на Лоуренса и посыпались возражения:
– Лозанна в марте! Почему Лозанна? Там будет холодно и уныло.
