– Ага. Но я в любом случае собиралась в этом году выйти из дела.
Хелена придумала новую надежную теорию мотивов, которыми руководствовалась ее мать. «Я уверена, что она дала себя втянуть в это непрезентабельное дело, в чем бы оно ни состояло, просто чтобы помочь молодому человеку. Мама человек крайне скрытный. С нее вполне станет задумать его поездки по святым местам, используя корыстный интерес как приманку».
Лоуренс доложил об этом бабушке. Та поморщилась и пригубила пива.
– Конечно, я знала, что поездки пойдут Эндрю на пользу. Психологически. У него появилось занятие и какое-то разнообразие в жизни. Деловая сторона мне тоже была полезна. Психологически. Мне, миленький, будет этого не хватать, это была всем потехам потеха. До чего же Хелена сентиментальна!
– Бабушка, а какую роль играл мистер Уэбстер?
– О, этот славный малый выпекал хлеб и время от времени ездил в Лондон с моими поручениями.
– Расскажи, при чем тут хлеб, – попросил Лоуренс.
– Ты нашел в хлебе бриллианты и написал об этом Каролине, что принесло нам много неприятностей.
Дневные труды, тепло и пиво сморили Лоуренса, так что он не понял, вправду ли услышал эти слова или они ему послышались.
– Что ты сказала, бабушка?
Луиза сделала глоток и ответила:
– Я ничего не сказала.
– Расскажи мне о хлебе. Кто запрятывал бриллианты в хлеб? Знаешь, я как-то раз их увидел.
– Мистер Уэбстер, – сказала она. – Потому что мне хотелось получать товар поскорее, как только Хогарты его доставляли. Чтобы облегчить работу лондонскому агенту. Поначалу случались кратковременные задержки – после путешествия Эндрю нездоровилось, и он задавал Мервину перца. Тогда мы договорились, что Мервин будет разбивать святых и четки и извлекать камни сразу по возвращении из поездок, а прибывали они всегда утром. Мервин звонил мистеру Уэбстеру, они пользуются телефоном, я-то люблю голубей. После чего мистер Уэбстер доставлял Хогартам хлеб.
– Якобы хлеб, – заметил Лоуренс.
Луиза закрыла глаза.
– Всякий решил бы, что он приезжал доставить хлеб. Береженого и Бог бережет. И получал за хлеб деньги.
– Вместе с алмазами.
– Да, миленький, ты у меня умница. Мистер Уэбстер был незаменим. На другое утро он доставлял мне товар прямо в хлебе. Мне не хотелось, чтобы он украдкой совал крохотульки мне в руку, словно мы напускаем тайны или делаем что-то подозрительное.
– Поразительная изобретательность, – заметил Лоуренс.
– Всем потехам потеха, – сказала Луиза.
– Но прятки с хлебом – в них не было решительно никакого смысла, – сказал Лоуренс.
– Нет, был. Не люблю, когда алмазы носят в карманах
– Догадываюсь почему, – неожиданно вставил Лоуренс. – Полиция.
– Конечно. Я полиции не доверяю. Наш местный констебль – человек хороший, но если основательно подожмет, то все полицейские на свете будут держаться вместе.
Лоуренс рассмеялся. Над нелюбовью Луизы к полиции потешалась вся семья. «Это в ней цыганская кровь говорит», – объясняла Хелена.
– Мне бы казалось, – сказал Лоуренс, – что если товар благополучно доставлен в страну, то какие-то особые меры предосторожности уже не требуются.
– Почем знать? Это была всем потехам потеха, – сказала Луиза.
Немного погодя Лоуренс заметил:
– По-моему, миссис Хогг доставила тебе неприятности.
– Нет, – возразила Луиза, – и не доставит.
– Как ты думаешь, бабушка, она может опять объявиться? У нее есть какие-нибудь улики против тебя?
– Не знаю. Но знаю, что она больше не станет меня беспокоить. Она может попытаться, но я не буду беспокоиться. – И добавила: – Ты кое-чего не знаешь про миссис Хогг.
Позже, узнав о том, что миссис Хогг связана с Хогартами, Лоуренс вспомнил это бабушкино замечание и подумал, что именно эту связь она имела в виду.
– А за боковым алтарем, вы уж поверьте мне, Каролина, – произнес Барон, – Мервин Хогг, он же Хогарт, в полном богослужебном облачении смешивал коктейли.
Такими словами он завершил описание черной мессы в Ноттинг-Хилле, на которой недавно присутствовал.
– Ну чистое ребячество, – сказала Каролина, невольно следуя свойственному католикам обыкновению преуменьшать то, чего втайне боишься.
– Вы как католичка, – сказал он, – должны считать это злом. Сам я не делаю различия между добром и злом. У меня другие категории: интересно – неинтересно.
– Для меня так точно неинтересно, – заметила Каролина.
– И в принципе вы правы. С точки зрения темных сил, это было невыразительное представление. Для поистине успешной черной мессы требуется служитель, из церковного сана изверженный, а в наше время оскудения веры такие большая редкость. Но меня интересует именно Хогг. Образно выражаясь, на темной стороне своей жизни он берет фамилию Хогг, а на светлой – Хогарт. Я сейчас работаю над монографией о психологии сатанизма и черной магии. И мои осведомители сообщают, что Хогарт недавно расколдовал сына, молодого человека двадцати с небольшим, который с детства страдал параличом нижних конечностей вследствие наложенного на него заклятия. Это доказывает, что магические способности Хогарта служат не только и исключительно злу, но…
– Скажите, – спросила Каролина, – вы хоть раз разговаривали с Мервином Хогартом?
– Лично – ни разу. Но вскоре поговорю. С ним мне устроят частную встречу. А неофициально, думаю, он уже бывал в моей лавке в образе женщины.
– Я уверена, Уилли, – сказала Каролина, – что вы до сих пор не оправились от эмоциональных последствий ухода Элеоноры. Я уверена, Уилли, что вам следовало бы проконсультироваться у психиатра.
– Если б вы говорили правду, – сказал он, – то с вашей стороны говорить ее было бы чудовищно нетактично. Но поскольку это неправда, я делаю скидку на ваше собственное психическое расстройство.
– Значит, весь мир – это сумасшедший дом? А мы все – вежливые маньяки и осмотрительно делаем скидки на чужое помешательство?
– Большей частью, – согласился Барон.
– Я не согласна с вашим утверждением, – сказала Каролина.
– Это проявление нетерпимости.
– Это единственная альтернатива его доказательству, – сказала Каролина.
– Я и в самом деле не понимаю, – произнес Барон, – почему продолжаю откровенничать с вами.
В разное время Барон описывал Каролине, как шаг за шагом пришел к заключению, что Мервин Хогарт – сатанист и колдун. Первый намек он получил от Элеоноры.
– Она мне сказала, что до нее он состоял в своего рода браке с ведьмой. Элеонора ее видела: отвратительная женщина. Вообще-то Элеонора и ушла от Хогарта, когда та зачастила к нему в Лэдл-Сэндс.
