Сопроводительное письмо было коротким. В нем Луиза, в частности, отметила: «Строго говоря, утверждение, что я не посещаю храм регулярно, не вполне соответствует истине, потому что я регулярно хожу туда в Поминальное воскресенье»
[20].
– Не нам судить о ее мудрости, – мрачно сказала Хелена.
Эдвин смотрел в окно на зеленый квадратный дворик, опавшие листья. Miserere nobis… Помилуй нас.
Лоуренс и Каролина были в восторге от замужества Луизы. От Лоуренса этого следовало ожидать. Он всегда обожал бабушку. Она и в самом деле очаровательна, в самом деле.
Эдвин задался вопросом, а заинтересована ли сама Каролина в замужестве?
– Она ждет, чтобы Лоуренс вернулся к вере, – сказала Хелена.
Сомнительно. Каролина относилась к странному виду католиков – все от головы, очень мало от сердца.
– То чудовищное несчастье на реке с бедняжкой Джорджиной не имело для Каролины плохих последствий, – сказала Хелена. – Должно быть, у нее крепкий организм. Напротив, после того случая она стала много беззаботнее. Такое впечатление, будто она чем-то довольна, я не знаю, чем именно.
Каролина закончила книгу о романе и объявила, что надолго уезжает отдохнуть. Будет писать роман.
– Какой же это отдых, – возразила Хелена, – раз вы собираетесь потратить все время на писание романа.
– Это обязательный отдых, – ответила Каролина.
– О чем же роман?
– О действующих лицах романа, – ответила Каролина.
Сам Эдвин заметил:
– Пусть это будет старомодная история с бесхитростным сюжетом и без всяких новомодных мистификаций. Завершите его смертью злодея и замужеством героини.
Каролина рассмеялась и сказала:
– Да, этим он и завершится.
Несколько недель спустя действующее лицо по имени Лоуренс Мандерс обшаривало квартиру Каролины Роуз. Она уехала в Вустершир писать роман, он же пришел в ее квартиру собрать книги, которые она попросила ей выслать.
Лоуренс не спешил. На самом деле книги интересовали его в последнюю очередь.
«А что я ищу?» – подумал он, перебирая платья в ее гардеробе.
Он нашел нужные книги, но перед уходом сел за письменный стол Каролины и написал ей письмо.
Я провел в твоей квартире 2 часа 28 минут, – написал он. – Разыскал нужные тебе книги и осмотрел квартиру. Зачем ты заперла правое отделение стенного шкафа? Я с трудом открыл его и нашел всего лишь бигуди в одной коробке, шарфы в другой и еще белые перчатки. Запереть дверцу я не смог. И вот только что спросил себя – что я ищу?
Я обнаружил в шкафу огромную пачку твоих заметок для романа в картонной коробке с надписью «Хранить в прохладном месте». Почему ты их оставила? Какой смысл делать заметки, если ты ими не пользуешься, когда пишешь книгу?
Хочешь, я их тебе отправлю?
А может, ты их для того и оставила, чтобы я прочитал?
Но как-то ты, помнится, сказала, что всегда делаешь массу заметок для книги, чтобы потом к ним не обращаться. Я чувствую себя одураченным.
Скажу, что я думаю о твоих заметках:
1. Ты представляешь нас всех в ложном свете.
2. Ты, ясное дело, из породы мучениц. Мученица непонимания. Но в действительности ты сама никого не понимаешь, например, Барона, моего отца, меня; нас мучает твое непонимание.
3. Я тебя люблю. По-моему, ты безнадежно себялюбива.
4. Мне не нравится выступать действующим лицом твоего романа. Чем все это кончится?
Лоуренс написал длинное письмо, перечитал написанное, сложил и заклеил конверт. Конверт он сунул в карман, заметки Каролины уложил назад в коробку, а коробку поставил в шкаф.
Когда он свернул в Хемпстед-Хит, осенний день уже клонился к вечеру. Религия сильно изменила Каролину. Одно время он думал, что вера облегчит жизнь ей, а косвенным образом и ему. «Это должно стать твоим личным делом», – заметила Каролина по какому-то случаю, приведя его в бешенство самоуверенностью всезнайки. «Я хотя бы честен, – подумал он. – Я не понимаю Каролину». У него не получилось высказать в письме свои возражения. Он вытащил письмо из кармана, разорвал на клочки и бросил на ветер, который понес их по парку. Он следил за тем, как маленькие бумажки прерывают полет – одни на жесткой земле, другие на глубоком болоте, запутавшись в траве и водорослях, а какой-то клочок – зацепившись за колючку терновника. Но тогда он еще не предвидел охватившего его позже удивления пополам с непонятным восторгом, оттого что его письмо попало в книгу.
