В дверь заглянули:
– Катя, ты долго?
Вовка вздрогнул.
Бычок, взбрыкнув, выскочил из его головы, забрав с собой все остальные отрывочные мысли о стихах.
Голос был знакомым, жестким и повелительным.
– Сейчас, Олег. Я послушаю мальчика. Кстати, не хочешь присоединиться? Мне кажется, здесь есть на что посмотреть.
На лице вошедшего появилась гримаса отвращения, но он все-таки закрыл дверь и демонстративно сел на стул в противоположном углу.
– Что же, послушаем еще одного твоего гения, – зло процедил он.
– Астанин, не забывайся! – недовольно нахмурилась Екатерина Валерьевна.
– Как они только попадают к тебе в подвал? – продолжал ворчать Олег.
– Я случайно, – подал голос Вовка и вдруг испугался, что сейчас выдаст себя и его навсегда оставят в этой комнате, чтобы он больше никогда никому ничего не рассказал. Нервничая, он сунул руки в карманы, где в левом неожиданно нащупал колечко. Маленькое кривое колечко, заставляющее говорить истину.
Пока взрослые обменивались неприязненными взглядами, у Маркина то ли от волнения, то ли от духоты закружилась голова. Комната с зеркалами пошла ходуном. Колечко потеплело и стало заметно тяжелее.
Заквакала лягушка. Под ногами чавкнуло болото. Он так и видел себя, бредущего по бескрайней трясине. В ботинках булькает вода, штаны промокли. Каждый шаг грозит стать последним. А он все идет и идет, оступается, падает, в лицо ему брызгает вонючая болотная жижа. Но он упорно двигается вперед. А где-то там, в стороне, вокруг трухлявого пенька, хохочут, резвятся три ведьмы:
Сестры, мчимся чередой
Над землей и над водой.
Пусть замкнет волшебный круг
Трижды каждая из нас:
Трижды по три – девять раз.
– Это все? – Мужчина недовольно поджал губы. – А что-нибудь еще можешь прочитать? Что-нибудь посовременнее.
– Погоди. – Екатерина Валерьевна побледнела и выпрямилась. – Что-то знакомое. Откуда эти стихи?
– Пушкин какой-нибудь, – нетерпеливо махнул рукой мужчина. – Эти дети всегда одного только Пушкина читают.
– Нет, это другое!
Вовка удивленно обводил глазами комнату. В зеркалах отражалась его перекошенная физиономия с бисеринками пота на лбу.
Куда же делись ведьмы, куда улетучилось болото? Он испуганно схватился за коленки. Еще секунду назад они были мокрыми от болотной жижи. А сейчас? Сухие и относительно чистые.
– Эй! Откуда ты взял этот отрывок? – нетерпеливо щелкнул пальцами мужчина.
– «Старший, младший – да придет каждый призрак в свой черед…», – пробормотал Вовка вместо ответа.
– Я знаю откуда! – ахнула Екатерина Валерьевна. – Это та проклятая пьеса! – Она вскочила, хватаясь за голову. – И перевод тот же самый – Корнеевой! Я же просила не упоминать при мне эту чертову пьесу!
Женщина исчезла за дверью.
– Откуда ты эту пьесу выкопал, парень? – Астанин медленно поднялся со стула. – Тебе сколько – двенадцать, тринадцать? Рановато вроде читать подобные вещи… Или ты это сделал специально?
Мужчина вдруг остановился и внимательно посмотрел на испуганного Вовку. Но, видимо, не найдя в нем ничего интересного, тоже ушел.
Маркин остался один. В голове болезненно пульсировала жилка. Очень хотелось лечь, закрыть глаза, прижать к себе Дусю и больше ни о чем не думать.
Но кошки здесь не было, кровати, чтобы лечь, тоже. Поэтому Вовка вышел в коридор, где на него тут же уронили ворох картонных коробок.
Высокий худой паренек с взлохмаченными волосами и крошечной бородкой попытался поймать хотя бы одну коробку, но она подпрыгнула в его руках и упала в общую кучу. Заметив страх в Вовкиных глазах, парень улыбнулся.
– Новенький? – чуть картавя, спросил он.
– Не знаю, – пожал плечами Маркин и помог собрать рассыпавшиеся коробки. – Велели стихи прочитать. Я прочел, а они вскочили и убежали.
– Значит, взяли, – пробурчал парень, пытаясь составить коробки в прежнем порядке. – Если не берут, говорят сразу. А что ты читал?
– Не знаю, – признался Вовка. – Екатерина Валерьевна сказала – какую-то проклятую пьесу.
Коробки перестали шуршать. Парень медленно поднял глаза.
– Ты читал отрывок из «Макбета»? – спросил он и так посмотрел на Вовку, словно он стал виновником трех землетрясений, пяти извержений вулканов и парочки цунами.
– Что в голову пришло, то и прочел, – растерялся Маркин, и коробки снова рассыпались по полу. – Но вроде бы не Пушкина.
– Откуда ты эту пьесу знаешь? – не унимался парень. – Ты же еще маленький.
– Пушкина? – Вовка никак не мог понять, чего же от него хотят. – Мы недавно Пушкина проходили, «Капитанскую дочку».
– Нет, Шекспира, – вернул Маркина к реальности парень.
– А, – облегченно вздохнул Вовка, – он успел испугаться, что действительно сделал что-то страшное. – Это который «Лир» и «Отелло»? Я у вас афиши видел.
– Слушай, – парень бросил собирать коробки и поднялся, – я вижу, ты ничего не знаешь, поэтому хочу тебя предупредить. В нашем театре о Шекспире лучше не вспоминать! Тем более не стоит читать наизусть отрывки из «Макбета».
– Почему? – Вовка впервые слышал, чтобы в театре запрещали какие-то пьесы.
Парень быстро оглянулся, но сейчас в коридоре они были одни. Тогда он приблизился к Маркину и быстро зашептал:
– Два года тому назад мы ставили «Макбета», хотели его повезти на конкурс в Сочи. Уже все было готово – декорации, костюмы, украшения, когда один за другим стали заболевать актеры. Потом на одной из репетиций упала декорация и сломала главному герою ногу. Потом леди Макбет со сцены свалилась. Шла, шла и вдруг – бац, в зрительном зале лежит! Потом и вообще чертовщина началась – пропала шкатулка с украшениями. Мы специально заказывали железные цепи, кольца, пояса, чтобы они на настоящие были похожи. А тут хватились – нет шкатулки! Короче, неприятности всякие посыпались. Кать Валерьевну чуть не уволили. А когда мы уже собрались ехать на конкурс, вагон с декорациями сгорел. Тогда-то и нашли ту самую шкатулку. Представляешь: все погорело, одни головешки остались. А она – целехонька! Слух пошел, что пьеса несчастье приносит. Что она проклята. Там ведь среди героев ведьмы участвуют!
– Подумаешь, – пожал плечами Вовка. Ему почему-то вспомнились детские новогодние утренники, где если уж не Баба-яга, так какая-нибудь ведьма всегда была.
– Не подумаешь, – с напором возразил парень. – В этой пьесе не все так просто! Она всегда считалась нечистой, даже название ее старались не произносить, вместо «Макбета» говорили «шотландская пьеса». А все потому, что Шекспир в нее вставил настоящие заклинания ведьм. Вроде он их то ли где-то подслушал, то ли где-то вычитал и вписал в пьесу. И теперь все, кто играет этот спектакль, обречены!
