4
Поутру Савушкины пошли за грибами. Люба понимала, что чувствует муж, и сейчас, идя по лесу, рассматривая багряные листья клена и пожелтевшие полоски березы, она думала не о последствиях двусмысленного положения, а о домике-прянике, который хотела построить. Увидев, что получается у Игоря Ивановича, Любаша решила разрисовать стены петушками-гребешками, русалками и водяными, навесить резные наличники и выкрасить дачу в разные цвета, чтобы дом стоял на холме, как невиданная сказочная сладкая буковка, посыпанная сахаром и корицей, пышущая жаром, как пирог, только что вынутый из горячей печи.
Грибов в лесу не было. Скоротечные холодные дожди не пропитали как следует влагой землю, и от этого встречались только трубчатые хрупкие малиновые сыроежки, которые было страшно брать – так и норовили они рассыпаться в руках. Попалось еще два приплюснутых фиолетовых подосиновика и один изъеденный червями и лишайником белый гриб.
Олег то и дело останавливался и близоруко щурился. Вместе с пистолетом он оставил в вагончике и очки и теперь видел только на расстоянии, а вблизи все расплывалось, словно пространство было покрыто толстым слоем холодной воды. Савушкин прислонился плечом к толстому разлапистому дубу и сказал:
– Надо Игоря рассчитать. Сколько, как думаешь, это стоит?
Любаша оторвалась от очередной сыроежки и внимательно посмотрела на мужа. Еле заметная дрожь пробежала по ее лицу.
– Кого мы на будущий год найдем? Кто будет доделывать дом?
– Пожалей меня, – взмолился Олег и, резко отбросив палку, с помощью которой искал грибы, зашагал к дачному участку.
От его строевого шага из-под болотных резиновых сапог разлетались разноцветные листья, с бурого ясеня вспорхнула синица и устремилась в чащу. Не разглядев как следует дорогу, Олег провалился в канаву и, чертыхаясь, окунулся по колено в студеную осеннюю воду, которая, если бы не сапоги, хлынула бы стылым потоком и прилипла к теплой коже. Выдернув ногу из грязной жижи, Савушкин обернулся к Любаше.
– Как он может строить дом, не называя цену? Он что, сумасшедший?
– Игорь просто честный человек. Игорь Иванович хочет, чтобы мы сами оценили работу, – у Любы перехватило дыхание, и она смотрела на мужа с плохо скрываемым вызовом. Домик-пряник все не давал Любе покоя, и ей теперь думалось, что Олег просто чудит. Какая-то нездоровая мысль засела в его в общем-то здоровой голове и теперь не дает покоя. И еще Любе было очень больно и обидно, что Олег думает плохо и не доверяет.
Любаше ситуация представлялась не стоящей выеденного яйца, и она не могла понять: сама мысль о том, что для кого-то Люба желанна и ей приходится отбиваться от ухаживаний, вызывает в муже если не ярость, то бессильную злобу. Любе, привыкшей везде быть в центре событий (и в кругу друзей и в журналистской тусовке), взгляды мужчин были привычны. На знаки внимания, которые они оказывали в отсутствии мужа, Люба не реагировала. Олег просто ничего не замечал. Здесь же, столкнувшись с неподдельным интересом и попав в зависимость, Савушкин не знал, как себя вести, и от неопределенности еще больше распалялся.
Олег хорошо помнил пятидесятилетие шефа. Они встречали его в пафосном ресторане в центре Москвы, и Савушкин ввел нарядную и благоухающую жену в банкетный зал. Как развернулись все, как потекли слюни у этих тварей, как он весь вечер молча и злобно напивался, а Любаша порхала, как веселенькая птичка. Вокруг нее щебетали заштатные острословы и ряженые подхалимы, а он сидел в кресле и мрачно набирался. Когда вино ударило в голову, Олег взял жену за руку и увез на такси домой. Любаша не сопротивлялась. Теперь на работе его постоянно спрашивают, как красавица жена.
– Хорошо, я рассчитаю его, – крикнула Люба в спину Олегу, поджав губы и опустив голову.
Но в этом году Игорь Иванович на дачном участке больше не появился, и сколько ни звонила ему Любаша и ни говорила, что надо передать деньги, Игорь отнекивался и отвечал, что ничего не сделано. Вспоминая взгляд Олега, Игорь чувствовал, что разговор пойдет короткий и ему, скорее всего, больше не придется увидеть Любашу. В конце концов Савушкин смирился, что ему придется терпеть загадочного Игоря Ивановича еще год, пока не завершатся отделочные работы.
В мае следующего года Игорь Иванович все тянул и не приступал к отделке, хотя времени всего-то надо было две недели. Он боялся Савушкина. Боялся не физически (никакой опасности, исходящей от Олега, Игорь Иванович не чувствовал), а скорее понимал, что Олег терпит его присутствие только благодаря Любаше, и если бы не она, то его давно бы выставили за дверь, не заплатив ни копейки. Но именно деньги, деньги Игорю были не нужны, и сейчас он каждый раз, подходя к строящемуся дому, проверял, есть ли на участке Олег. Как назло, несмотря на отсутствие интереса к даче, Савушкин всегда присутствовал. Сидел на крылечке, жарил шашлык или налаживал рыболовные снасти, которые он использовал при ловле карася, вдоволь расплодившегося в окрестных прудах, оставшихся вокруг СОТа после выборки торфа.
Однажды Олег ушел на рыбалку, а Игорь Иванович отомкнул калитку ключом, который ему дала Любаша, и вошел на участок. Люба из гибкого желтого пластикового шланга, по которому из колодца глубинным насосом нагнеталась вода, поливала стройную яблоню и не видела его.
Игорь Иванович незаметно подошел к Любе со спины и обнял. Любаша сначала думала, что вернулся Олег, но по плотному мужскому запаху и грубым рукам поняла, что это Игорь. Она разом съежилась, присела и расплакалась. Тушь потекла по щекам, глаза покраснели, а веки быстро распухли. Игорь Иванович торопливо снял ладони с ее груди и, ничего не сказав, ушел.
За последующие четыре месяца он бестолково, урывками и небрежно завершил отделку дома. Кое-где торчали неправильно распиленные доски, остались щели, плинтус оказался не прибит, между верандой и домом виднелась узенькая полоска, и когда начинались грозы, то сквозь нее на пол сочилась дождевая вода. Лестницу на второй этаж Игорь Иванович так и не сделал, а флюгер остался ржаветь за вагончиком.
Савушкины повозмущались, но, уяснив, что ничего путного от Игоря Ивановича не добьются, расплатились с ним в октябре по первому разряду и уехали отдыхать в Анталию.
Сколопендра (рассказ)
Ночью заштормило, и Игорь с Олей попали в ловушку. Огромные сизые валы бились о парапет, выкидывая вертикально вверх белую пену вперемешку с грязными тряпичными водорослями, обволакивающими запахом гниения все побережье. Съемный европейский летний домик со всеми удобствами стоял в двадцати метрах от воды, и казалось, что липкая соленая влага вот-вот проникнет в дом.
Сразу за спиной, за домиком начиналась остроносая горная гряда, цепляющая своими пиками темные отечные сиреневые облака, из которых потоком лил холодный перпендикулярный ливень. Единственную приличную дорогу размыло, старенькая машина не могла выехать, и Игорь с Олей оказались запертыми в двухкомнатном жилище.
На беду через час пропал свет. Домик погрузился в гнетущую тишину, и Игорю стало казаться, что они долго не протянут, потому что в жаркий и засушливый июль температура опустилась до десяти градусов.
