Теоретически, как уже отмечалось, высадка почти тысячи диверсантов в громадном степном пространстве от Камы до Астрахани действительно создала бы колоссальную угрозу советским коммуникациям и могла быть нейтрализована лишь серьезными усилиями местных органов госбезопасности и внутренних дел и тыловых гарнизонов. Однако, как показывают тактические расчеты, проблема могла быть устранена и без частичной переброски в угрожаемый регион некоторых контингентов войск по охране тыла. Всерьез рассчитывать на то, что подлинный стратегический замысел «Цеппелина», как и СД-аусланд в целом, состоял в создании благоприятных условий для отвлечения значимых сил войск по охране тыла Действующей Красной Армии (ОТ ДКА), не приходится. Хотя, безусловно, таковое было бы для них весьма желательно. Поздним летом и осенью 1944 года германское командование ставило перед своими разведывательно-диверсионными органами важную задачу по нарушению коммуникаций Красной Армии. Это позволило бы улучшить шансы вермахта на перегруппировку, накопление сил и стабилизацию положения на Восточном фронте, сильно пошатнувшегося после крупнейшей советской наступательной операции «Багратион» и ряда других. Но могли ли немцы всерьез рассчитывать на то, что доведение до советской стороны дезинформации по подготовке массовой заброски агентов способно заметно оголить тылы фронтов? Безусловно, нет.
Отдельные исследователи, однако, все же считают, что существование подобных намерений германской стороны вполне реально и дополнительно подтверждается событиями, произошедшими за несколько месяцев до заброски Таврина. На одном из допросов он показал, что должен был отправляться на задание несколько раз, последний из них — в июне 1944 года, но позднее дата вылета была существенно скорректирована. Действительно, вылет двухмоторного «Арадо» Ar-232 А-08 из той же эскадры люфтваффе специального назначения КГ-200 под управлением унтер-офицера Бруно Давидса и лейтенанта Пауля Гольдштайна с одним Тавриным, без Шиловой на борту, и в самом деле состоялся в начале июля. Самолет был возвращен обратно из-за информации о возможном повреждении шасси вследствие саботажа, но при приземлении это не подтвердилось. Заброску собирались повторить через сутки, однако внезапно и без объяснения причин ее отменили, судя по всему, из-за изменения замысла. В это время германская военная разведка проводила в Калмыцких степях важную и ответственную операцию силами довольно значительного числа агентов. Автор позволит себе процитировать самого себя:
«…Игра «Арийцы» проходила в 1944 году в Калмыцких степях, в этот период находившихся уже в глубоком советском тылу. 23 мая там совершил посадку транспортный «Юнкерс» Ю-290, доставивший на место отряд абвергруппы-103 из 24 человек под командованием капитана Эбергарда фон Шеллера («Кваст»). При посадке самолет был замечен, обстрелян и сгорел, в завязавшемся бою погибли четверо германских диверсантов и трое летчиков, а остальные были захвачены. Пленные показали, что их группа прибыла для создания базы, на которую планировалось перебросить 36 эскадронов Калмыцкого корпуса под командованием доктора Отто Долля (псевдоним зондерфюрера Рудольфа Вербе, в действительности являвшегося начальником штаба корпуса). Следует отметить, что указанное количество войск явно завышено, в этот период в корпусе имелось не более 25 эскадронов. Второй задачей отряда была подготовка к приему оборудования для создания промежуточного радиоцентра, предназначенного для приема сигналов от агентурных передатчиков, недостаточно мощных для поддержания устойчивой связи через отодвинувшийся слишком далеко на запад фронт. Несмотря на постигшую отряд и самолет катастрофу, его командир успел преждевременно отрапортовать в эфире о благополучной высадке, что явилось редкой и неожиданной удачей. Контрразведчики решили использовать ситуацию и 29 мая начали радиоигру «Арийцы» с участием бортрадиста самолета лейтенанта Ганса Ганзена («Колонизатор»). Он не был специалистом по агентурной радиосвязи, и это позволяло обоснованно обойти использование пароля, сигналов опасности и других положенных в аналогичных случаях мер контроля. Перевербованный фон Шеллер («Борода») 30 мая сообщил о гибели самолета, якобы сбитого истребителями сразу же после взлета для возвращения обратно, и об установлении связи с местными антисоветскими группировками. Это было весьма похоже на правду, поскольку коренное население Калмыкии отличалось нетерпимостью к советскому режиму и широко сотрудничало с немцами. В период Сталинградской оборонительной операции местные жители поймали и сдали ГФП и абверу немало советских агентов, за каждого из которых им выплачивалось вознаграждение. Немцы поверили сообщению и 12 июня прислали «Фокке-Вульф» ФВ-200 (встречающееся в некоторых источниках сообщение о том, что это был еще один Ю-290, ошибочно), сбросивший на парашютах 20 тюков груза и 5 человек. Самолет сел, чтобы забрать экипаж предыдущего «Юнкерса», якобы спасшийся на парашютах и находившийся в отряде, но попал в замаскированную траншею и сломал шасси. Летчики попытались отбиться от группы захвата из бортовых пулеметов, завязался бой, в ходе которого полностью сгорела и эта машина. Потеря двух самолетов являлась весьма чувствительным ударом, после которого в разведцентре усомнились в обстановке и приняли дополнительные проверочные меры. «Квасту» было предписано составить новый шифровальный лозунг из 31 символа с упоминанием мелких деталей из жизни его семьи и эпизодов службы, чего посторонний человек сделать никак не мог. В лояльности же самого капитана его руководство было явно уверено. «Бороде» было предписано отказаться от передачи первого варианта лозунга и запросить второй. Он выполнил требуемое, абвер остался удовлетворенным, и радиоигра продолжилась. Однако немцы не торопились перебрасывать эскадроны, и к лету стало ясно, что они решили отказаться от развития операции. В этих условиях у контрразведчиков не оставалось иного выхода, кроме постепенного сворачивания игры. К концу августа 1944 года радист передал последнее сообщение о неминуемой гибели отряда в предстоящем неравном бою, после чего прекратил выходить на связь»
[207].
Отметим, что именно в июне абвер обеспокоился потерей второго самолета и начал проводить проверочные мероприятия. Фон Шеллер, безусловно, дал приемлемый ответ на контрольный вопрос, однако нет никакой уверенности в том, что немцы полностью убедились в благополучии группы. Ведь от переброски почти бесполезных на фронте, но способных сильно дезорганизовать советский тыл калмыцких эскадронов они, несмотря на внешнее доверие к «Квасту», все же воздержались. Это может означать только то, что примерно с июня немцы разгадали суть радиоигры и не втянулись в ловушку далее. По мнению автора, одновременно они убедились в отсутствии необходимости для советской стороны перебрасывать крупные силы войск по охране тыла даже при заметной угрозе широкомасштабной заброски агентурно-боевых групп. Однако некоторые оппоненты не согласны с этим. По их мнению, в Берлине понимали, что советская контрразведка не забыла о намерении противника забросить в глубокий тыл многочисленные подразделения, а потому могла воспринять версию о сотнях готовых к вылету диверсантов как реальный план. Как раз в это время вылет Таврина переносится на более поздние сроки. Кроме того, в «Цеппелине» решают отказаться от его одиночной выброски и впопыхах готовят Шилову на роль радистки. Именно в этом якобы и содержится ответ на вопрос о цели ее включения в агентурно-боевую группу. В СД прекрасно знали о приверженности советской контрразведки к проведению радиоигр и ожидали ее выход в контролируемый эфир. Это означало бы, что противник проглотил наживку и ввязался в игру, то есть давало бы некоторую уверенность в возможном успехе замысла.
