Частично приверженцы данной теории не согласны также с заключением автора о принципиальной невозможности переброски агентурных групп в места, сообщенные Тавриным, и в указанном им количестве, поскольку описанная операция в Калмыкии ничем особым от них не отличалась. Однако это — глубокое заблуждение. Между положением на фронтах в мае и августе 1944 года была принципиальная разница. За этот период советские войска успели освободить всю Белоруссию, начать освобождение Польши, Литвы и Латвии, выйти на границу Германии, они прорвали линию фронта в Карелии, освободили все западные области Украины и вышли на Сандомирский плацдарм, вывели из войны Румынию. Аэродромы, с которых люфтваффе могло осуществлять специальные операции в интересах разведки, были отодвинуты на запад на расстояние до 600 километров, что сразу же существенно увеличило дальность и время рейса и ввело в действие ранее перечисленные лимитирующие факторы. Кроме того, резко возросшая активность люфтваффе на Западном фронте столь же резко сократила степень их обеспечения дефицитным авиабензином, что являлось добавочным и очень существенным фактором, ограничивающим подобные предприятия.
Да и, вообще говоря, даже с переброской калмыцких эскадронов все было совершенно не так однозначно. Автор этого плана зондерфюрер Вербе при отступлении вермахта из района Элисты успел заложить там склады продовольствия и фуража и оборудовать ряд тайников для оружия, а также оставил проверенную агентуру. В начале 1944 года он предложил начальнику абвера адмиралу Канарису «перебросить в район Яшкуля
[208] сначала несколько групп, хорошо подготовленных для партизанских действий, а потом и весь мой корпус (калмыцкий. — И. Л.), усилив его танками. Исходя из того, что военные силы красных заняты на фронтах, мы проведем несколько рейдов, уничтожим в приволжских районах партийное и административное руководство и будем постепенно расширять радиус действия до тех пор, пока другие десантные войска соединятся с нами для победного похода с востока на запад, навстречу основным силам вермахта»
[209]. Тем не менее, даже в условиях предварительной подготовки района высадки немцы не спешили вслед за первым эшелоном десанта (фактически разведгруппой) высаживать остальные четыре. Причина этого заключалась не только в возможном недоверии к сообщениям от имени фон Шеллера, но и в объективных трудностях лета 1944 года. Следовательно, нет оснований полагать, что попытка осуществления данной операции хоть в какой-то степени может служить свидетельством возможности и готовности немцев реализовать замыслы, озвученные Тавриным на допросах в НКГБ.
Но, возможно, немцы и в самом деле все же рассчитывали на ослабление безопасности советского фронтового тыла путем отвлечения части войск по его охране на ликвидацию высадки десантов в перечисленных районах? Судя по всему, они примерно представляли себе статистику провалов своей агентуры. Их ближнюю разведку в 50-километровой полосе вели агенты, преимущественно не оснащенные радиостанциями и возвращавшиеся обратно через фронт для личного доклада. Поскольку в случае их захвата это изначально исключало возможность проведения советской стороной радиоигр, абвер и СД могли вполне достоверно оценить тяжесть понесенных потерь именно в этой ближней прифронтовой зоне. Глубинная разведка велась в полосе от 50 до 300, иногда до 500 километров от линии фронта, и агенты доставлялись туда только по воздуху. Большей частью использовалось парашютирование, однако иногда применялся и посадочный способ. Глубинные разведчики и диверсанты экипировались и готовились совершенно иначе, а основным средством связи с направившим их разведорганом было радио. В данном случае провалившиеся агенты уже вполне могли использоваться в радиоиграх, а немцы были лишены возможности адекватно оценить размер и причины потерь, хотя определенным потенциалом в этом вопросе с учетом статистики по ближней разведке все же располагали.
Рассмотрим подробнее действовавшую в 1944 году систему обеспечения безопасности войскового тыла Красной Армии и глубинных районов СССР.
Основная роль в охране тыла принадлежала заградительной службе, активно привлекавшей опознавателей из числа арестованных агентов противника, а ее ресурсы, как и любой структуры в военное время, были ограниченны. Безопасность армии, несмотря на активизацию оперативно-разыскных органов, в значительной степени обеспечивалась рутинными мероприятиями по охране тыла. Их процедура была стандартной практически для всех фронтов. Передовые подразделения войск по охране тыла Действующей Красной Армии (ОТ ДКА) двигались в удалении от 5 до 10 километров за боевыми порядками наступающих частей и по мере продвижения устанавливали на освобожденной или захваченной у противника территории соответствующий режим. Одновременно продвигались оперативно-чекистские группы, захватывавшие в крупных населенных пунктах или важных узлах, в частности, агентуру противника. В оперативной глубине (от 50 до 100 километров) действовали основные части войск по охране тыла, ближе находилась зона ответственности некоторых их подразделений. При позиционной войне безопасность войск обеспечивалась несколько иначе. Из 10-километровой зоны отселялось местное население, в 25-километровой прифронтовой полосе устанавливался особый режим, который поддерживали войсковые служебные наряды и заставы, выставлявшиеся на границе зоны. Все гражданское население проходило перерегистрацию и получало соответствующие справки о прохождении проверки в органах НКВД или местных советах.
Безопасность районов, расположенных за пределами прифронтовой полосы, являлась сферой ответственности территориальных органов НКВД, в том числе милиции, в основном укомплектованной негодными к строевой службе сотрудниками. Понятно, что за пределами действия войск по ОТ ДКА уровень безопасности резко снижался из-за меньшей боеспособности милиционеров военного периода по сравнению с военнослужащими, однако это было не единственным негативным фактором. Младший и средний состав правоохранительных органов вынужденно набирался из местного населения, в большинстве случаев пережившего оккупацию, и в результате в милицию, пожарную охрану и остальные учреждения аппарата НКВД зачастую попадали скрытые бывшие предатели, агенты абвера, ГФП и СД, каратели и пособники оккупантов. Об уровне засоренности аппарата свидетельствуют показатели работы отделов и отделений «СМЕРШа» территориальных органов наркомата внутренних дел. Например, за первые восемь месяцев 1944 года в системе НКВД было арестовано 704 человека, из них 22 — по подозрению в шпионаже, 14 — за измену Родине, 94 — за предательство и пособничество оккупантам, 23 — за службу в немецкой полиции, 102 — за дезертирство, 149 — за антисоветскую деятельность и пропаганду
[210].
По перечисленным причинам различного рода уголовные и политические банды всегда стремились уйти из прифронтовой полосы глубже в тыл, где они чувствовали себя куда спокойнее. Естественно, намного легче приходилось и агентам противника, сумевшим прорваться за пределы 25-километровой зоны, но удавалось это далеко не всем. После 1943 года более половины общих потерь германской агентуры явилось результатом не изощренных оперативных мероприятий, а неброских рутинных действий заградительной службы. Она включала в себя деятельность органов военного управления, военной контрразведки и войск по охране тыла. Именно последние и являлись основным элементом принятой в Красной Армии единой системы мер по выявлению и разоблачению агентов противника на стадии их проникновения, состоявшей из комплекса оперативных, заградительных и профилактических мероприятий:
