9. Предпринятые или намеченные меры борьбы и предотвращения происшествий.
За допущение повторного факта — измены Родине бывшим красноармейцем Богдановым, за отсутствие бдительности красноармеец Кривошеков отдан суду военного трибунала для привлечения к уголовной ответственности.
Командир взвода, младший лейтенант Ларионов, за беспечность и прямое невыполнение приказа Военного Совета Карельского фронта № 034 отдан суду военного трибунала.
На командира роты старшего лейтенанта Родина и политрука роты — младшего политрука Фомина наложен домашний арест по 8 суток с удержанием 50 % зарплаты за дни ареста.
В районе обороны 3-й стрелковой роты обновлены и увеличены минные поля против старых на 1 ряд»
[83].
Ничего подобного в результате пропажи Таврина не составлялось, подозрения в отношении него если и существовали, то ни в какой официальной форме не проявились.
Однако если в 1942 году факт побега остался незамеченным, то два года спустя никаких иллюзий в этом отношении уже не было. К виновным могли быть приняты различные меры наказания, но в любом случае установленный случай подлежал расследованию. Тем не менее этого не произошло, и данное обстоятельство является еще одним свидетельством крайней странности всей этой истории. Из протокола допроса Таврина однозначно следует, что единственным прямым виновником побега являлся оперуполномоченный Васильев, но сведений о проведении в его отношении служебного расследования нет. И если в 1942 году это было вполне объяснимо (в конце концов, сигнал о сокрытии Тавриным смены фамилии можно было просто не регистрировать), то осенью 1944 года все повернулось бы совершенно иначе. Вдумаемся: был пойман не обычный германский агент, а террорист, обученный и экипированный экзотическими образцами вооружения того времени, ориентированный на покушение не на кого-нибудь, а на самого Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина. И в процессе его допроса обнаружилось, что два года назад из-за преступной халатности полкового оперуполномоченного ОО он, ранее якобы трижды бежавший из-под стражи и по чужим документам получивший офицерское звание, беспрепятственно ушел к противнику, где стал сотрудничать с СД и РОА (последнее — по материалам следствия и вряд ли в действительности). То есть налицо не простая преступная халатность, а повлекшая особо тяжкие последствия, в случае иного развития событий имевшие тенденцию перехода в нечто немыслимое. В подобных ситуациях проводилось отдельное расследование, наказывали зачастую и виновных, и невиновных, а вот лейтенант ГБ Васильев почему-то счастливо избежал следствия и допросов. Отсутствие частного определения суда в деле агентов в его адрес свидетельствует о том, что контрразведчику, скорее всего, никакие претензии не предъявлялись
Впрочем, шла война, и, возможно, к сентябрю 1944 года его уже просто не было в живых?
В «Книге памяти сотрудников органов контрразведки, погибших и пропавших без вести в годы Великой Отечественной войны»
[84] перечислены 38 Васильевых, от шоферов и бойцов истребительных отрядов до старших офицеров. Ни один из них не имел инициалов К. В. Следовательно, войну данный офицер, видимо, пережил, но никакое наказание не понес. Возможно, его просто не за что было наказывать, поскольку он сделал все в соответствии с распоряжениями вышестоящего начальства? Такое могло произойти в двух случаях:
1. Лейтенант ГБ случайно натолкнулся на информацию о фамилии Шило, которая не должна была попасть к нему, поскольку относилась к некоей проводимой советской разведкой операции. И когда в Особом отделе дивизии узнали об утечке, Васильеву приказали забыть о ней и никогда более не вспоминать, а также уничтожить заведенное дело оперативной проверки. При этом объяснении все несуразности и нестыковки сразу же находят свое логическое объяснение.
2. Не менее логичной ситуация выглядит и в том случае, если в действительности Таврина ни к какому оперуполномоченному не вызывали, и он не бежал в страхе за свою свободу и жизнь, а в совершенно плановом порядке перешел линию фронта. Далее будет показана высокая вероятность именно такого развития событий. Безусловно, особиста не за что было наказывать, если все заявления Таврина о вызове к нему вообще оказались фантазией арестованного агента.
Конечно, справедливости ради следует отметить и то, что информация о возникших в связи с этим неприятностях у Васильева могла просто ускользнуть от нашего внимания, равно как и то, что наказать, вплоть до расстрела, его гипотетически могли и после войны.
Естественно, следствие в 1944 году не могло не принять во внимание все перечисленные кричащие несоответствия. Вариант с переходом Таврина к противнику во время его нахождения в разведпоиске требовал бы ответить на слишком многие неудобные вопросы. А с учетом того, что главной целью агента являлся Верховный Главнокомандующий, такие объяснения могли бы повлечь за собой самые жесткие санкции. Похоже, было принято соломоново решение одним махом разобраться со всеми этими проблемами и указать в обвинительном заключении, что Шило-Таврин перебежал к противнику во время боя. Свидетельством малого интереса к выяснению обстоятельств побега является отсутствие в обвинительном заключении (и, скорее всего, в остальных материалах дела) ссылок на показания допрошенных в качестве свидетелей сослуживцев бывшего старшего лейтенанта и контрразведчиков полка и дивизии, о чем можно судить по заключению Главной военной прокуратуры Российской Федерации. Теоретически этих людей могли допрашивать в процессе оперативного сопровождения следствия, однако следователь и его руководство явно не сочли их процессуально значимыми и заслуживающими внимания для включения в уголовное дело. Равно возможно и то, что свидетелей этой группы не допрашивали вообще, ибо сомнений в измене Таврина Родине не было, а имевшиеся в его отношении улики гарантировали вынесение ему самого сурового приговора. В любом случае, версия перехода во время боя устроила всех. Бой есть бой, в его горячке измену одного офицера заметить сложно, и виновных в этом вроде бы и нет. Дело если не совсем житейское, то, во всяком случае, довольно рядовое, одно из сотен тысяч. Но беда в том, что беспристрастные документы мгновенно опровергают эту версию, стоит лишь вчитаться в соответствующие материалы. Таковых два: оперативная сводка № 70 штаба 359-й сд за 30 мая и запись все в том же журнале боевых действий дивизии за те же сутки. Начнем с первого:
«1. За истекшие сутки изменений в положении частей дивизии не произошло.
2. 30.5.42 части дивизии обороняли и укрепляли земляными сооружениями занимаемый рубеж обороны/дооборудовали ДЗОТы, окопы и хода сообщения/. Проводили занятия по подготовке специалистов, изучению материальной части оружия и тактические занятия на тему: «отделение в наступлении».
К 20.00 30.5.42 части дивизии:
