Книга Покушение на Сталина. Дело Таврина-Шило, страница 40. Автор книги Игорь Ландер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Покушение на Сталина. Дело Таврина-Шило»

Cтраница 40

Начнем рассмотрение вариантов с последней, пятой версии. Как ни странно, она имеет определенный, и немалый, круг приверженцев. Некоторые люди в каждом единичном сомнительном случае усматривают отголосок обычных процессов и не воспринимают их в комплексе. Автор надеется, что две предыдущие главы дали читателям достаточно информации, опровергающей гипотезу об обыденности событий вокруг Шило-Таврина.

Наибольшее развитие в литературе получила первая версия. Собственно говоря, на протяжении длительного времени она была единственной вплоть до появления в 2008 году публикации автора на данную тему [101]. Эту версию назвать официальной нельзя по единственной причине: и КГБ СССР, и ФСБ РФ предусмотрительно уклонились от обнародования ее именно в этом статусе. Хотя, безусловно, благословение ведомства госбезопасности косвенно ощущалось и в публикациях со ссылкой на хранящееся в его архивах судебно-следственное дело, и в размещении соответствующих публикаций на официальном сайте ФСБ РФ, и в информационной табличке на выставке «90 лет военной контрразведке», и в скупых строчках секретного учебника ВКШ КГБ при СМ СССР, и во многом другом. Думается, в предыдущих главах приведено достаточно документальных данных и аргументов, опровергающих такое предположение. Ни один, даже самый хитрый и изворотливый уголовник не в состоянии сфальсифицировать документы в далеко отстоящих друг от друга географических регионах, нарушить основные принципы штабного и военкоматского делопроизводства и контрразведывательной практики, дирижировать работой военной разведки на армейском или фронтовом уровне, да к тому же и вносить путаницу и подделывать записи в военно-учетных документах уже после своего перехода к противнику, дотянувшись до них из немецкого лагеря для военнопленных. Дополнительно на мысль о надуманности этой версии настойчиво наталкивают четыре обстоятельства:

1. Отсутствие если не официальной, то хотя бы вразумительной информации об арестах и судимостях фигуранта при бросающейся в глаза легкости получения таких сведений.

2. Отсутствие реакции следствия на признание допрашиваемого в своих довоенных преступлениях.

3. Отсутствие инкриминирования ему преступлений по соответствующим статьям в обвинительном заключении и приговоре.

4. Отсутствие информации о предвоенных судимостях П. И. Шило и П. И. Таврина в ГИАЦ МВД РФ.

В комплексе все это делает крайне проблематичным принятие версии о хитром и изворотливом авантюристе, в дальнейшем ставшем перебежчиком и агентом СД. Внести ясность в этот вопрос могло бы только обнародование ФСБ документально подтвержденных сведений об арестах Шило, если таковые действительно имели место. К сожалению, пока на это нет и намека.

Несколько ближе к реальности четвертая версия, поскольку в этом случае перечисленные проблемы могли возникнуть в результате проведения соответствующих маскировочных мероприятий ОГБ. Однако в первую очередь ее принятию мешает известная читателю запись о получении Тавриным образования в Школе особого назначения УПО. В нее никогда не зачислялись лица с криминальным прошлым, да и само упоминание о подобном учебном заведении не могло появиться при зашифровке биографии агента. По указанной причине данная гипотеза также не может быть принята за рабочую.

По мнению автора, вторая версия, при всех ее очевидных изъянах, ближе всего к действительности. Несколько подрывает ее ряд странных разночтений в документах. При легендировании какой-либо операции любая спецслужба, наоборот, всячески стремится к исключению подобных явлений, способных насторожить тех, от кого все и шифруется. В данном случае это касается, в первую очередь, противоречивых сведений о призыве и разночтений в учетных документах 359-й стрелковой дивизии. Наоборот, стройная и продуманная легенда должна быть единообразной и сходиться даже в мелочах, ее задача — быть правдоподобной и трудно проверяемой. Иногда это даже оказывается излишне нарочитым. Известны случаи провала агентов, настороживших контрразведку отсутствием любых сомнительных и двусмысленных моментов в своем прошлом и идеальным состоянием личных документов. Здесь же, если мы действительно имеем дело с агентурной операцией советской спецслужбы, следует отметить необычную, из рук вон выходящую неряшливость и неаккуратность в ее подготовке.

По мнению автора, принадлежность Шило (Таврина) к аппарату советских спецслужб, даже с учетом перечисленных настораживающих моментов, все же является наиболее вероятным объяснением его предыстории и обстоятельств перехода к противнику. Похоже, что в действительности будущий террорист СД получил специальную подготовку еще в предвоенный период (скорее всего, в ШОН УПО), а на фронте в плановом порядке был заброшен через линию фронта в качестве агента советской разведки. При этом он мог быть агентом достаточно высокого уровня, возможно, даже спецагентом на уровне знаменитого Н. И. Кузнецова («Колонист»), хотя и с совершенно отличной от него судьбой. В противном же случае остается только предположить, что все руководство и штабы 1196-го стрелкового полка, 395-й стрелковой дивизии и их разведорганов, а также, возможно, разведорганов армии или даже фронта вкупе с контрразведкой одновременно сошли с ума. По мнению автора, эта возможность выглядит менее вероятной.

Третья версия является разновидностью второй, и к ней следует отнестись с большой осторожностью. Безусловно, в практике органов госбезопасности встречались и встречаются ситуации восстановления работы с вышедшим из-под контроля агентом, но в данном случае такой поворот событий маловероятен. Восстановление работы с Шило (Тавриным) в данном случае могло иметь место лишь под принуждением, а это заведомо исключало возможность его направления к немцам с разведывательной миссией из-за крайней ненадежности подобных агентов. По мнению автора, от этой версии следует отказаться.

Противники предположения о принадлежности Таврина к негласному аппарату советских спецслужб обращают внимание на отсутствие упоминания об этом в открытых материалах дела и иных документах. Однако система учета агентуры в СССР в поздний период Великой Отечественной войны исключала попадание в уголовное дело информации о принадлежности подследственного к агентурному аппарату госбезопасности, военной разведки, военной контрразведки, разведки погранвойск и т. д. Рассмотрим механизм ее действия в данном аспекте.

Любой арестованный подлежал обязательной проверке по учету агентуры, для чего оперативное подразделение госбезопасности, осуществившее арест (уточним, не задержание, а именно арест), направляло в учетно-архивный отдел «А» НКГБ СССР или соответствующие подразделения НКГБ союзных республик, краев или областей требование, в графе «Цель проверки» которого проставлялась литера «а». Параллельно аналогичное требование направлялось и в систему НКВД, но в нем уже цель проверки не указывалась. В случае, когда арестованный мог проходить под несколькими фамилиями (Шило, Таврин и т. д.), на каждую из них составлялось отдельное требование. Базисные принципы конспирации категорически запрещали создавать даже малейшую угрозу расконспирирования действующего негласного аппарата, поэтому учетные подразделения при установлении факта пребывания проверяемого в списках действующей агентуры ничего об этом не сообщали запрашивавшему, а ограничивались проставлением на оборотной стороне его требования штампа «Проверка произведена». Такой же штамп ставился и в случае отсутствия проверяемого лица в агентурном аппарате как на момент проверки, так и в прошлом, поэтому даже в случае попадания исполненного документа в посторонние руки расконспирирование исключалось. Но в первом случае подразделения «А» до выдачи ответа направляли письменные уведомления в оперативные отделы, в которых состояли на связи проверяемые, о том, кто, когда и с какой целью их проверяет. Эти уведомления регистрировались в специальных журналах и потом приобщались к личным делам проверявшихся по учетам агентов с отметкой о том, какие меры были приняты в связи с этим. На практике получивший такое уведомление мог оставить его без ответа или же ответить по месту запроса, что по данному поводу следует обратиться в такое-то оперативное подразделение к такому-то работнику. В обоих случаях запрашивавший понимал, что предмет его запроса был агентом, резидентом, содержателем конспиративной или явочной квартиры, входившим в негласный аппарат госбезопасности. Однако, по большому счету, это ничего не меняло. Если только арестованный оперативный источник не имел совершенно особой ценности, вступал в действие принцип, согласно которому принадлежность к агентурному аппарату не освобождала его от уголовного наказания.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация