Третья. Офицер или военнослужащий Красной Армии — дезертир — сдается немцам на передовой линии фронта.
Четвертая. Парашютист Красной Армии, сброшенный в тыл противника, добровольно сдается немецкому военному командованию.
Пятая. Беженец немецкого происхождения, «фольксдойче», перешедший на оккупированную территорию через линию фронта, предлагает немцам свои услуги»
[102].
Вспомним, что именно с третьим вариантом, дополненным также шаблонной версией о преследовании со стороны властей по причине национальности и происхождения, и отправился через линию фронта Таврин.
Областные 2-е, а позднее 4-е отделы УНКВД отрабатывали схожие задачи. Функции их 1-х отделений формулировались как «внедрение агентуры НКВД в разведывательные и административные органы противника, в создаваемые на оккупированной территории антисоветские объединения, подготовка и посылка маршрутной агентуры и подбор агентуры для продвижения на собственную территорию противника»
[103]. В списке же задач всего областного 4-го отдела к переходу Таврина имеют отношение даже не один пункт, а два:
«3. Внедрение проверенной агентуры НКВД в создаваемые противником на захваченной территории антисоветские организации и действующие там разведывательные и административные органы.
4. Подбор и переброска квалифицированной агентуры НКВД на оккупированную территорию в целях дальнейшего продвижения на собственную территорию Германии и других европейских стран»
[104].
Обратим внимание, что данные задачи следовало решать средствами не простой агентуры, а проверенной и квалифицированной. Посмотрим, насколько мог Таврин соответствовать данным критериям.
В сообщении НКВД СССР, НКГБ СССР и ГУКР «СМЕРШ» НКО СССР от 30 сентября 1944 года № 4126/М в Государственный Комитет Обороны о задержании немецких агентов, заброшенных в советский тыл с целью совершения террористических актов против руководителей ВКП(б) и Советского правительства, говорится об опознании фальшивого майора как Таврина лицами, знавшими его по Свердловской области. Это означает, что как минимум с 1939 или 1940 года (после приобретения фигурантом данной фамилии) до начала войны он уже мог скрываться под этой легендой. Если это и в самом деле так, то будущий террорист мог находиться в негласном аппарате НКВД уже тогда. Существует и иная вероятность: он мог быть в действительности именно Тавриным, а фамилия Шило относилась к его легенде. В этом случае стаж сотрудничества агента с ОГБ был бы еще большим. Судя по ряду аналогичных агентурных операций, он мог вербоваться и готовился не по линии разведки, а по линиям КРО или СПО. Но еще более вероятной представляется его специализация по оперативной разработке хищений драгоценных металлов, являвшихся объектом оперативного обслуживания органов госбезопасности. Вот в данную логическую схему прекрасно вписывается документально доказанная работа агента в тресте «Уралзолото». Кроме того, это вполне объясняет его поверхностную и не слишком удачную зашифровку, результатом которой явились все странности и нестыковки его предвоенной биографии, а точнее, легенды. Ведь конспирировать Шило-Таврина требовалось для того, чтобы зашифровать его не от иностранных спецслужб, а от граждан СССР, лишенных контрразведывательных возможностей государства. Невозможно определить, насколько успешной была работа агента по этой линии, но очевидно, что после 22 июня 1941 года ее пришлось резко изменить. Начало войны изменило всю систему работы с агентурой, перестроило линии и направления оперативной работы и сориентировало их в соответствии с новыми реалиями. 1 июля 1941 года была издана директива НКГБ № 168 о задачах органов госбезопасности в условиях военного времени. Она, в частности, предписывала:
«2. Из нерасшифрованной агентурно-осведомительной сети… составить отдельные резидентуры, которые должны вести активную борьбу с врагом.
В резидентуры… агентурно-осведомительной сети нужно выделять проверенных, надежных, смелых, преданных делу партии Ленина — Сталина людей, умеющих владеть оружием, организовывать осуществление поставленных перед ними задач и соблюдать строжайшую конспирацию.
3. В целях зашифровки этих работников необходимо заранее снабдить их соответствующими фиктивными документами…»
[105].
Судя по установленным извилистым этапам пути Таврина до мобилизации и странностям его тылового и фронтового жизненного пути, все это время он мог пребывать в негласном аппарате госбезопасности, после призыва готовиться к заброске через фронт и, следовательно, иметь достаточную для выполнения такого задания квалификацию. О проверенности нечего и говорить, стаж его сотрудничества с разведкой (или же контрразведкой) должен был насчитывать уж точно не один месяц и, скорее всего, не один год. В случае любых сомнений в надежности агента его заброска, безусловно, была бы отменена, а сам он как секретоноситель высокого уровня отправился бы либо обратно в тыл, либо в лагерь.
Перечисленные факты и умозаключения позволяют с высокой степенью вероятности предположить его принадлежность по состоянию на май 1942 года к агентурному аппарату именно 4-го управления НКВД СССР или же оперативно подчиненного ему 4-го отдела Управления НКВД по Калининской области. При этом характер контрразведывательной направленности полученного Тавриным задания хотя и скрыт за соответствующей моменту дезинформационной операцией, но явно прослеживается в его последующих действиях. Все это прекрасно вписывается в общую линию действий на данном направлении, позднее почти полностью перехваченную военной контрразведкой у НКГБ. Ее четко и стройно описала справка 2-го отдела УКР «СМЕРШ» 3-го Белорусского фронта о результатах зафронтовой работы за период с 1 октября 1943 г. по 1 апреля 1944 г.
«Характер заданий зафронтовой агентуре обуславливается объектом, куда намечено внедрение агента, объективными возможностями последнего и личными данными.
Агентуре, направляемой в разведывательные органы противника… в большинстве случаев даются задания по созданию агентурной базы в данном разведоргане путем вербовки конкретных просоветски настроенных лиц из официального состава и обслуживающего персонала для склонения разведчиков, не имеющих намерения выполнять заданий немцев, на явку с повинной в советские органы и сбора сведений о подготовляемой и подготовленной агентуре.
<…>
В задание всех направляемых агентов, как правило, входит сбор контрразведывательных данных об официальном и негласном составе разведывательных, контрразведывательных и полицейско-карательных органов противника.
