«К концу 1944 г. схема фельдъегерской связи включала 132 маршрута, в том числе 102 железнодорожных, 17 авиационных, 7 автомобильных, 2 водных и 4 смешанных. За три года войны по маршрутам фельдъегерской связи было перевезено 42 859 тыс. секретных пакетов, 4850 тонн грузовой корреспонденции и на 172 314 тыс. руб. ценных упаковок»
[135].
Все проверяющие и старшие патрулей были прекрасно осведомлены об этом, и ссылка на доставку секретного пакета с фронта таким экзотическим способом могла не усыпить их подозрения, а, скорее, возбудить их.
Удостоверение майора П. И. Таврина и другие документы
В связи с изложенным заставляет задуматься одно из вещественных доказательств, приобщенное к уголовному делу и указанное в соответствующем протоколе под порядковым № 64. Это — датированное 5 сентября 1944 года заполненное требование на воинскую перевозку людей № ЭЧ 097879 от станции Вильно до станции Москва. Вот в этом случае, в отличие от мотоциклетного варианта, маршрут следования «контрразведчиков» вряд ли мог вызвать удивление у проверяющих. Однако требование не было предъявлено в воинскую кассу по банальной причине: его обладатель 5 сентября был доставлен самолетом в совершенно другой район СССР. С какой целью оно было сфабриковано и почему этот совершенно бесполезный документ агенты все же привезли с собой, остается неясным.
Документальное обеспечение операции весьма впечатляет в отрицательном смысле. Вспомним, что сверхважный террорист забрасывается в тыл Красной Армии с документами на имя Петра Ивановича Таврина, то есть под тем же именем, под которым он пропал без вести два с половиной года назад. Но немцев, редко допускавших раскрытие подлинных фамилий рядовых курсантов разведшколы, данное обстоятельство почему-то вовсе не смутило. Это можно было бы отчасти понять, если бы такой ход совершался с целью использования подлинных документов перебежчика, однако в легенде Таврина, помимо имени, ничто не совпадало с фактами его биографии. Более того, 40 изъятых у террориста бланков документов были изготовлены от имени ОКР «СМЕРШ» 359-й стрелковой дивизии, то есть именно того соединения, в котором о пропаже без вести бывшего командира пулеметной роты 1196-го полка Таврина знали точно.
Вряд ли можно согласиться с предположением российского кинодокументалиста Александра Кудакаева, высказанным им в беседе с автором на эту тему. Он полагает, что документы были даны террористу на имя Петра Ивановича Таврина, чтобы не отягощать того заучиванием нового имени, поскольку усвоение легенды всегда является трудоемким процессом. Кудакаев справедливо отмечал, что легенда «майора-контрразведчика» носила временный, разовый характер, что предназначалась она только для проезда в Москву и что характер багажа Таврина был сам по себе достаточно демаскирующим признаком для любого патруля, который пожелал бы его проверить. Но такая версия отнюдь не объясняет, почему СД не могла дать агенту на этот период любую, произвольную фамилию, имя и отчество. Интеллектуальный уровень Таврина вполне позволял запомнить какую-либо иную комбинацию и не провоцировать возможные неприятности на маршруте. Кроме того, дальнейшее пребывание агента на советской территории планировалось осуществлять под той же фамилией Таврин, хотя и под другой легендой. Об этом свидетельствует приобщенное к делу в качестве вещественного доказательства командировочное предписание ГРУ ГШ КА на ту же фамилию с проставленной датой 20 сентября 1944 года.
Единственным вариантом объяснения данной странности, с которым автор может согласиться, является следующее: в случае непредвиденной встречи агента на маршруте проникновения в Москву с кем-либо, знавшим его как внезапно исчезнувшего в 1942 году старшего лейтенанта с теми же фамилией, именем и отчеством, он мог уверенно объяснить, что в действительности являлся кадровым оперативным работником органов госбезопасности и выполнял задание по проникновению в тыл врага. Объяснение абсолютно умозрительное, ничем не подкрепленное, но все же дающее хоть какое-то рациональное толкование отсутствию у террориста легендированной фамилии.
Открытым остается вопрос о служебном удостоверении Таврина. В отличие от всех известных автору подлинных документов «СМЕРШа», отличавшихся лишь незначительными деталями (форма нижней части цифры «9» в обозначении года, несколько измененная буква «Т» в заголовке и два варианта начертания серпа и молота в центре пятиконечной звезды на правой странице удостоверения), на нем отсутствуют диагональные красные полосы. Ввиду нехватки достоверной информации обо всех вариантах выданных офицерских удостоверений ГУКР НКО «СМЕРШ», это нельзя с полной достоверностью рассматривать как ошибку в изготовлении подделки, но вероятность таковой весьма и весьма велика.
Следует отметить и положительные стороны документального обеспечения операции. Агент был экипирован огромным количеством прекрасно изготовленных документов с соответствующими реквизитами, включая секретные опознавательные признаки. Специалисты «Цеппелина» продемонстрировали хорошую информированность о персоналиях советских офицеров и генералов, но иногда она давала сбой в одном и том же документе. Например, командировочное удостоверение младшего лейтенанта Шиловой Л. Я. было якобы подписано начальником штаба 1-го Прибалтийского фронта генерал-полковником Курасовым. Тот получил это звание совсем недавно, 28 июня 1944 года, а справочно-информационный аппарат СД уже внес соответствующие изменения в свои учеты. Однако там же фигурирует подпись и начальника Оперативного отдела штаба этого фронта, тогда как в организационно-штатной структуре такового не существовало, а было Оперативное управление штаба.
Удостоверение наводит внимательного исследователя и на иные самые странные размышления. А. А. Маршев в письме к автору обратил внимание на ряд совершенно беспрецедентных ошибок, ранее никогда не встречавшихся в документах, изготовленных СД, да и абвером. Прежде всего, в нем имеются четыре грамматические ошибки: в заголовке вместо «УДОСТОВЕРЕНИЕ» напечатано «УДОСОВЕРЕНИЕ», предъявитель которого командируется в город «Мосва» в «Урпавление» на срок, указанный в «командировачном» предписании. Халатность более чем странная, однако огрехи документа грамматическими ошибками не исчерпываются. Удостоверение претендует на роль секретного документа, о чем гласит соответствующий гриф в его правом верхнем углу. Однако любые секретные документы всегда проходят строго регламентированную процедуру регистрации и обязательно получают номера, чего в данном случае нет и в помине. Имеются в данном документе и другие, не менее значительные ошибки. В тексте указана ссылка на приказ командующего фронтом № 078/Р, а в основании для выдачи — приказ № 079/Р. Весьма маловероятное совпадение прослеживается в двух номерах: указывается, что «удостоверение действительно при предъявлении удостоверения личности серии ЯО за № 01024», а в числе оснований для его выдачи указана «телеграмма ГУК «СМЕРШ» НКО № 01024». Вероятность такого совпадения двух номеров различных документов явно нулевая. Вместо аббревиатуры ГУКР в документе почему-то указано ГУК, а эта аббревиатура была давным-давно закреплена не за контрразведкой, а за Главным управлением кадров Наркомата обороны. Кроме того, на удостоверении в нарушение всех действующих норм отсутствовала дата выдачи. В общем, оно буквально пестрит явными и скрытыми знаками поддельности, которые должны были быть видны проверяющему, как свет маяка в безлунную ночь.
