С полной достоверностью можно сказать, что агенту предстояло легализоваться в Москве под именем Петра Ивановича Таврина, и притом именно офицера ВВС. Об этом свидетельствуют показанные в документальном фильме «Заключенный № 35» заполненные бланки документов в/ч п/п 23224. В нем демонстрируются отпускной билет и продовольственный аттестат № 981, а также масса незаполненных бланков с печатями и штампами этой же войсковой части: командировочные предписания, продовольственные аттестаты, отпускные билеты, воинские перевозочные требования и продовольственные талоны. Часть, зашифрованная под № 23224, являлась 452-м бомбардировочным авиационным полком, в рассматриваемый период входившим в состав 218-й бомбардировочной авиационной дивизии 5-й воздушной армии (к сожалению, из-за грязного шрифта пишущей машинки, на которой печатался протокол приобщения к делу вещественных доказательств, номер полевой почты был ошибочно прочтен автором как 26224 и в таком варианте попал в первое издание книги). Так что по одной из легенд фигурант нашего расследования, вне всякого сомнения, должен был находиться в Москве под собственным именем и в качестве военнослужащего ВВС. Это можно считать неопровержимо доказанным.
Странным тут является другое: данное командировочное предписание и прочие документы использовались агентом также и во время поездки по документам заместителя начальника ОКР 39-й армии. Между тем, совершенно ясно, что эта часть никак не могла командировать в ГУКР НКО ни заместителя начальника отдела «СМЕРШа» общевойсковой армии, ни вообще кого бы то ни было. Плюс к этому полк воевал тогда в абсолютно другом месте, в составе войск 2-го Украинского фронта. То есть при углубленной проверке это стало бы еще одним демаскирующим признаком в документах агентов. Вряд ли в «Цеппелине» при подготовке документов прикрытия для данной операции проставили эти данные наобум. Похоже, отвечавший за документальное обеспечение Якушев внес неверный номер намеренно, остается открытым вопрос о его мотивах.
Безусловно, в эту легенду совершенно не вписывалась Золотая Звезда Героя Советского Союза, она соответствовала третьей, уже упомянутой легенде боевого летчика, направляющегося на торжественное заседание в Кремль. Явные следы четвертой легенды Таврина просматриваются по тем же бланкам документов, часть которых была изготовлена немцами от имени Главного разведывательного управления.
А теперь автор предлагает читателям вернуться к истокам вербовки агента в качестве террориста и поразмыслить, кто и зачем вообще мог поставить перед ним такую неординарную задачу. Жесткая иерархия нацистского государства в 1943 или 1944 годах ни при каких допущениях не позволяла кому-либо из нижестоящих должностных лиц распорядиться устранить лидера СССР. Таким правом в рейхе обладал лишь один человек — Адольф Гитлер. И тут мы вновь сталкиваемся с рядом странностей и нестыковок. В имеющихся в распоряжении исследователей документах отсутствует стремление фюрера устранить Сталина, какие бы домыслы в своих мемуарах ни строил на этот счет бывший шеф VI управления РСХА Вальтер Шелленберг или лица, писавшие их от его имени. Приписываемая рейхсминистру иностранных дел Иоахиму фон Риббентропу инициатива убийства советского руководителя во время личной встречи если и была высказана в действительности, то далее беспредметных фантазий не продвинулась. Разрекламированная в свое время операция «Дальний прыжок» (попытка теракта в отношении руководителей СССР, США и Великобритании во время конференции в Тегеране) при детальном рассмотрении тоже оказалась фикцией. Следовательно, ни один исследователь не располагает надежными доказательствами того, что Гитлер вообще когда-либо собирался санкционировать теракт в отношении Сталина.
Любопытно свидетельство журналиста Е. Жирнова о беседе с не названным им ветераном контрразведки:
«Диктаторы на диктаторов, как правило, не покушались. На всем протяжении Второй мировой войны германская разведка лишь раз попыталась организовать покушение на Сталина. Немцы организовали подготовку и переброску в советский тыл растратчика-рецидивиста Таврина, имевшего документы майора «СМЕРШ». Об этой истории написано и рассказано немало.
Но ветеран контрразведки, имевший отношение к задержанию и допросам Таврина, рассказывал мне, что ему показалось, что тот был не способен ни заложить бомбу в месте, куда приедет Сталин, ни стрелять из компактного фаустпатрона по машине вождя.
«Не тот он был человек, — говорил ветеран. — Не того склада. Согласиться мог, тренироваться мог, а пожертвовать собой — нет». Он говорил мне, что после войны у него сложилось ощущение, что между Гитлером и Сталиным была своеобразная договоренность»
[145].
Журналист не назвал имя своего собеседника, но, как видим, его свидетельство не противоречит имеющимся данным. Безусловно, никто в послевоенный период не стал бы обелять Гитлера, но ни в одном из источников не обнаруживается его указание устранить Сталина. Нет информации о его подобных распоряжениях, о наличии у него на личном контроле столь серьезной акции, даже о пожеланиях, высказанных им в неявной форме. Отметим, что аналогично вел себя и руководитель СССР. П. А. Судоплатов вспоминал, что предложение 4-го управления НКГБ СССР о возможном устранении Гитлера было отклонено немедленно.
Следующим в иерархии Третьего рейха по линии РСХА стоял Гиммлер. В отношении его доказательства подготовки покушения на Сталина также отсутствуют. Они никогда не озвучивались ни на одном из процессов против нацистских преступников. Начальнику разведки Шелленбергу подобные обвинения также не предъявлялись, да и он даже близко не обладал соответствующими полномочиями. Если верить протоколам допросов Таврина, инициаторами организации покушения являлись Жиленков и он сам, а начальник группы VIС Грэфе разрешил проведение его в жизнь. Однако верится в это с трудом, хотя бы потому, что ни Жиленкову, ни Власову на их процессе в 1946 году это обвинение не вменялось. Поверить в то, что инициатором такого покушения мог быть кто-то на столь низких в рейхе уровнях иерархии, невозможно. Не верится и в то, что идея покушения родилась на уровне «Цеппелина» и лишь потом была санкционирована фюрером.
Следовательно, если верить показаниям Таврина на допросе в НКГБ СССР, то идея теракта принадлежала Жиленкову, агент принял ее для себя, а Грэфе с ней согласился и каким-то образом получил соответствующую санкцию и финансирование. При этом буквально накануне тот же Грэфе, что подтверждено документально, отказал все тому же Жиленкову в разрешении на создание ударной бригады РОА, которая должна была стать базой для террористической деятельности в советском тылу. Следует ли это понимать так, что если бы перебежчики не предложили это СД, немцы сами никогда бы до подобного не додумались? Звучит странно, но Грэфе, тем не менее, не поставил перед Тавриным эту задачу, а предложил бывшему командиру пулеметной роты самому выбрать, каким направлением секретной работы он желает заняться. Как уже отмечалось, это до крайности не похоже на жесткий стиль работы спецслужб, не спрашивающих своих агентов об их желаниях, а ставящих перед ними задачи или, в крайнем случае, очерчивающих их круг.
