По мнению автора, данное соображение дополнительно подтверждает отсутствие серьезности в постановке Таврину-Шило задачи совершить покушение на Сталина. Зато выглядит весьма вероятным расчет немцев на наличие у агента неких высокопоставленных знакомых, которых, по позднейшему утверждению сотрудника «Цеппелина» А. Джона, террорист постоянно обещал отыскать в Москве.
Более детальное рассмотрение известных нам попыток уничтожить советского руководителя действительно заставляет предположить своего рода косвенное отношение немцев к данной задаче. В самом деле, если уж кто постоянно и генерировал идеи подобного плана, то не они, а как раз бывшие советские граждане и эмигранты. И, похоже, руководство «Цеппелина» на этот раз действительно взялось осуществлять покушение в статусе замысла сотрудничавших с ним русских (выражаясь укрупненно и условно). В таком случае все перечисленные в трех предыдущих абзацах нестыковки находят хорошее объяснение. Грэфе в данном случае не особенно нарушал субординацию, в любой момент он мог сослаться на то, что инициатива в данном вопросе исходит от функционеров РОА, а в случае успеха использовать в пропагандистском отношении тот факт, что «русские сами убили своего тирана».
* * *
Попробуем дать итоговую оценку организационной стороне подготовки операции. Итак, несмотря на уникальность и серьезность планируемой акции по ликвидации Верховного Главнокомандующего Красной Армии И. В. Сталина, подготовка агента к ее выполнению велась необъяснимо странно и неэффективно. Если верить имеющимся материалам, его плохо конспирировали, знакомили с абсолютно не нужной для выполнения задания информацией, без особой надобности возили к весьма высоким чинам разведки, спустя рукава отнеслись и к составлению плана операции, и к подготовке Таврина, да и к его экипировке. В остальных же случаях и СД-аусланд, и «Цеппелин» к данным вопросам подходили более чем серьезно, а это заставляет предположить, что, возможно, в «Цеппелине» Таврину не слишком доверяли. В самом деле, такая важная фаза работы с агентом, как закрепление вербовки, была в его случае невозможна. Вдумаемся: чем перебежчик мог доказать свою лояльность новым хозяевам и завоевать их доверие? Да, собственно, ничем. Сообщить схему обороны батальона? Это мелочь, не имеющая принципиального значения в позиционной войне. В любом случае после пропажи без вести командира пулеметной роты она подлежала изменению. Внутрилагерное осведомление? Сдача связника? Участие в карательных акциях (старательно отметавшееся Тавриным-Шило на допросах)? В СД понимали, что теоретически на все это мнимый перебежчик вполне мог получить соответствующую санкцию. Вряд ли он мог много рассказать немцам о структуре и методах работы советской разведки. По указанному Тавриным киевскому адресу его мать не проживала и потому пребывала вне их досягаемости. Если учесть все это, становится ясно, что, если он был перевербованным агентом, то особого доверия к нему при его обратной заброске в «Цеппелине» не испытывали. Это хорошо объясняет отмеченные странности в его подготовке к выполнению задания, именно поэтому Таврин, судя по всему, не получил явки к серьезным агентам.
Однако немцы все же явно рассчитывали на некие иные возможности, косвенные упоминания о которых там и тут рассыпаны в показаниях Таврина и радиообмене с «Цеппелином». Весьма вероятной представляется ситуация, в которой несостоявшийся террорист ввел их в заблуждение своими рассказами о якобы имевшихся у него связях в техническом окружении советских лидеров. При этом ввиду отсутствия возможностей по перепроверке этих данных СД оставалось либо принимать на веру утверждения своего агента, либо сразу отказаться от престижной операции, сулившей некоторые шансы на успех. То есть на него в определенной степени полагались, но доверяли ему не слишком. Заодно существовала гипотетическая возможность получить хотя бы косвенную информацию об обстановке в Кремле, что в условиях 1944 года могло бы существенно поднять престиж «Цеппелина». Судя по всему, все от Грэфе до Грайфе считали, что если террорист выполнит свою задачу — прекрасно, если нет — ничего ужасного не произойдет, на допросах он не сможет ни рассказать ничего существенного о работе СД, ни провалить важных агентов. С этим Таврин и отправился через линию фронта, в советский тыл.
Задержание
Версии различных исследователей относительно причин раскрытия агентов Шило-Таврина и Шиловой колеблются в весьма широком диапазоне, зачастую комбинируются друг с другом и видоизменяются. Вариации включают в себя: информацию из Берлина от некоей фрау Зейферт и офицера СС — советских разведчиков; информацию из Риги о заказе на пошив (перешив) нестандартного кожаного пальто; информацию, извлеченную из документов, захваченных в разведшколе главной команды «Руссланд Норд» в деревне Печки Печорского района Псковской области; информацию от пойманных в Смоленской области парашютистов, прибывших для приема самолета с агентами; нарушение Тавриным установленного порядка ношения орденов; сухую и чистую одежду террористов утром после дождливой ночи. Все перечисленные версии заслуживают отдельного анализа и рассмотрения, но предварительно следует вспомнить, что в 2000 году в «деле Таврина» появился, как уже отмечалось, живой и очень важный свидетель — Клавдий Федорович Федосеев. В рассматриваемый период в звании старшего лейтенанта госбезопасности он возглавлял Кармановское РО НКГБ и принимал непосредственное участие в аресте террористов. Очевидно, что для установления истинных обстоятельств событий 5 сентября 1944 года анализ его свидетельств имеет первостепенную важность.
Впервые они увидели свет в книге Вадима Телицына «“СМЕРШ”»: операции и исполнители». Казалось бы, о таком сюрпризе любой исследователь может только мечтать. В общем, именно так и произошло, и впоследствии отставного чекиста-территориала неоднократно цитировали различные авторы, он давал телевизионные интервью и снимался в документальных фильмах.
В процессе работы над своей предыдущей книгой автор полностью убедился в печальной склонности очевидцев к искажению действительного хода событий и в необходимости всесторонне и полностью проверять все их утверждения. Именно это и пришлось сделать в отношении воспоминаний Федосеева. Результат не замедлил дать о себе знать. Увы, они не только явно указывали на подведшую его память, но и со временем претерпевали изменения в сторону красочности, причем зачастую весьма значительные. В нашем исследовании следует непредвзято оценить степень их достоверности, чтобы понять, можно ли использовать эти свидетельства в качестве исторического источника. Начнем с самого первого цитирования в книге Телицына, где бывший старший лейтенант ГБ, кстати, ошибочно назван бывшим начальником Кармановского РО НКВД (впрочем, это явно ошибка автора книги, а не оговорка ветерана, безусловно, знающего, где именно и кем он служил).
Изложение событий 5 сентября 1944 года Федосеев начинает с того, что около 4 часов утра он получил телефонное сообщение из Гжатского РО НКВД об обнаружении вражеского самолета. Вскоре прозвучал еще один звонок (Федосеев не сообщает, откуда) с указанием организовать поиск и перехват диверсантов, предположительно высаженных из совершившего посадку в районе Карманова немецкого самолета. Для этого начальник РО перед рассветом собрал около двадцати своих сотрудников у здания райотделения для инструктажа, и в это время мимо них проехал мотоцикл. Дорога заканчивалась тупиком, поэтому чекисты ожидали, что вскоре водитель развернется и поедет в обратную сторону. Так и произошло. Управлявший мотоциклом майор в кожаном пальто спросил собравшихся о дороге на Ржев, что насторожило Федосеева (он не уточняет, что именно показалось ему подозрительным в таком обыденном вопросе). Начальник РО, увидев документы офицера «СМЕРШа», попросил его пройти в здание райотделения для оказания помощи в розыске диверсантов. Майор торопился и нервничал, это вызвало дополнительные подозрения. Федосеев извинился перед старшим по званию и попросил разрешения задать несколько вопросов его спутнице. Тот согласился и вышел на улицу. Тем временем старший лейтенант госбезопасности разложил на столе карту и попросил женщину показать, по каким дорогам они ехали от штаба своей армии до Карманова. Младший лейтенант растерялась, но взяла себя в руки и заявила, что не может раскрыть маршрут по соображениям секретности. Начальник РО отпустил ее и вновь попросил зайти в дом майора, повторив ему тот же вопрос. Когда и тот затруднился с ответом, Федосееву стало ясно, что перед ним находится враг, и он с тремя вооруженными сотрудниками провел его задержание. После выполнения команды «Руки вверх!» в рукаве у майора было замечено странное устройство, позднее оказавшееся портативным гранатометом (Федосеев, очевидно, оговорившись, назвал его снарядом, пробивающим броню). За поясом у фальшивого контрразведчика находилось три пистолета. Федосеев заявляет, что допросил задержанных и там же, на месте, получил от них признание в намерении убить Сталина. Попутно он утверждает, что не удержался от соблазна и присвоил один из пистолетов и 100 патронов с отравленными пулями, которые при увольнении из органов госбезопасности все же сдал. Кроме того, бывший чекист настаивает на том, что диверсанты имели при себе один миллион рублей, а разница между этой суммой и указанными в протоколе 428 400 рублями, по его мнению, была украдена Берией или Абакумовым. В тексте интервью также содержится утверждение о том, что за период последующей радиоигры с помощью Таврина и Шиловой были пойманы многочисленные группы диверсантов, однако не вполне ясно, принадлежит ли данное высказывание Федосееву, или же это мнение Телицына.
