— Я не разговаривала с Николаем! Повторяю это еще раз.
— Кто мог ответить на звонок вместо вас? С кем вы живете?
— С мачехой. Но она не разбирается в сенсорных телефонах. Я бы даже сказала, боится их, как многие пожилые люди.
— Вы покидали квартиру в тот вечер, когда погиб Николай?
— Нет.
— А ваша мачеха?
— Она еще не оправилась от перелома таза, передвигается при помощи костылей и не покидает квартиру без сопровождения. — Рита была так возмущена, что повысила голос. — Неужели у вас так плохо с зацепками, что вы готовы подозревать всякого? Зачем бы мне убивать Николая, если он выбрал меня?
— Он мог передумать. И позвонить вам, чтобы сказать об этом.
— Я бы приняла любое его решение. Вот только не говорила я с ним. Пришла с работы, помылась и пошла на кухню готовить еду и ужинать. Телефон оставила в своей комнате. А так как к электросети подключить забыла, он разрядился. Вы, вместо того чтобы ставить мои слова под сомнение, лучше бы перепроверили данные сотового оператора. У них какой-то сбой наверняка произошел.
Замятин достал из кармана ветровки телефон и набрал какой-то номер. Громовое «Алло» услышала даже Рита, находящаяся метрах в трех от полицейского.
— Алексеич, — обратился он к своему громкоголосому собеседнику. — По центральному подъезду записи просмотрены?
— Бегло.
— Ты знаешь, кто меня интересует.
— Маргарита Ивановна Пахомова явилась домой в семь вечера и до утра следующего дня из него не выходила.
— Тебе она нужна?
— Пока нет.
— А то она сейчас передо мной.
— Ты же к Эскиной поехал.
— В ее квартире я и нахожусь.
— Так эти две барышни подружки?
— Говорят, что нет. Но мы-то с тобой помним Медузу с Горгоной.
— А знаешь, пришли ко мне Маргариту Ивановну. Мне нужны ее показания.
— Лады.
И отсоединился.
— Кто такие Медуза с Горгоной? — опередила Риту Маша.
— О, это очень интересные женщины. Соседки, как и вы. Одна тихая, невзрачная, можно даже сказать, мутная… Медуза. Вторая женщина-вамп. Яркая, агрессивная, немного вульгарная. Но и та и другая встречались с одним мужчиной. Обеим он обещал золотые горы, но бросил и Медузу, и Горгону ради новой пассии. Дамы об этом узнали, сговорились и прикончили изменника. Да не своими руками. Наняли какого-то наркомана. Думали, им все сойдет с рук. Но попались. Сейчас все трое сидят.
— Вы подозреваете нас в сговоре?
— Я просто рассказал вам историю, — пожал плечами Замятин. — А теперь я прошу вас, Маргарита Ивановна, отправиться в следственный отдел, вас ждут в кабинете под номером тридцать один. Если при вас нет паспорта, зайдите за ним. Адрес я вам сейчас дам.
Рита поднялась. Пока опер искал визитку, смотрела на Марию.
А та смотрела на Риту.
Медуза с Горгоной сверлили друг друга взглядом, но никто не окаменел.
Глава 3
Сан Саныч пристроил свой «УАЗ Патриот» между двумя деревьями в глубокой луже. Никто, кроме него, не рискнул припарковаться в таком месте. Но его «патрик» повидал столько ухабов, ям, раскисших троп и даже болот, что любая городская лужа была ему нипочем.
Братья Карповы выбрались из салона. Сан Саныч смело шагнул в грязь, а брат долго примеривался, куда ступить, но все равно испачкал кроссовок и выругался.
— Неужели в округе нет нормальной парковки?
— Ближайшая под торговым центром.
— Нет, ну там же вон асфальт, — брат указал за спину.
— Да, но я не воткнусь на своем монстре.
— Можно было поискать место, — не сдавался Мишка. — На мне, между прочим, новые кроссовки.
— Ничего, постираешь. Я в машинку закидываю, ставлю на быструю стирку и через полчаса они как новенькие.
— Могут подсесть, они замшевые.
— Ой, да перестань ныть.
Они направились к баракам, стоявшим на откосе. В них еще до революции жили рабочие одного из старейших городских заводов — кирпичного. И, в отличие от построенных в советское время безликих бараков, эти были не лишены своей прелести. Каждый венчала остроконечная крыша с декоративным балкончиком. На окнах — резные наличники. Двери двухстворчатые, высокие, а к ним ведет «парадная» лестница. Бараки одряхли, когда Сан Саныч еще мальчишкой был, теперь же превратились в руины.
— Неужели тут еще кто-то живет? — спросил Михаил.
— Да. Дядя Абрам.
— Как? Это мало того небезопасно, так в доме же ни света, ни газа, ни рабочей канализации.
— Канализации тут никогда и не было. Как и газа. — Странно было объяснять это брату, который сам вырос в доме без удобств. — А электричество вырабатывает компактный, но мощный генератор. Его дядя Абрам купил, когда еще дом был обитаем, — тут постоянно случались перебои со светом.
— Но почему старик сейчас не переезжает? — недоумевал Миша. — Неужто не хочется на старости лет комфорта? Теплого сортира, удобной ванной, центрального отопления?
— Когда я узнал дядю Абрама, он только и твердил о том, как хочет всего этого. Ждал расселения барака. И я верил ему. Сочувствовал. Он уже тогда в возрасте был. Мне же, мальчишке, казался древним старцем. А потом, когда я чуть подрос, понял, что это все слова. Дядя Абрам в перестроечные времена мог себе десяток хат купить. Он, как ювелир, на золоте сидел, а как перекупщик — на антиквариате. За десять тысяч долларов в те времена можно было приобрести неплохую однокомнатную квартиру, а старик за месяц делал столько. Если не больше. В общем, так и не понял я, что дядю Абрама держит тут. Возможно, воспоминания. Он в этом бараке еще с родителями жил…
— Все мы когда-то жили с родителями, — проворчал брат, с опаской закинув ногу на третью ступеньку «парадного» крыльца — первые две сгнили. — Но что-то не тянет нас в дом родной.
— Подожди, может, потянет еще. — Сан Саныч сразу запрыгнул на крыльцо, схватившись за перила. Мишка же все топтался на ступеньках, выискивая те, на которые безопасно ступать. — Кстати, ты где живешь сейчас? Все в нашей развалюхе?
— У девушки.
— А что с квартирой?
— Сдал гастарбайтерам… — Мишка провалился-таки. Благо не сильно — по колено. Тут же выбрался, но ругался все то время, что шли к квартире Лившица.
Сан Саныча брат раздражал. Он превратился в такого пижона, на которых он всегда смотрел с недоумением. Когда хипстерами становятся золотые мальчики, сынки богатых родителей или выпускники престижных вузов, — это одно, а когда плохо образованные детки пьяниц, что донашивали одежду за старшими братьями, — другое. Сан Саныч таких насквозь видел и едва сдерживался, чтобы, сложив ладошки рупором, не крикнуть им вслед: «Не верю!» Они не были убедительными. Не органично вписывались в тренд. А старший Карпов терпеть не мог фальшь.
