– И кто это может подтвердить?
– Да вот хотя бы он. – Реставратор кивнул на охранника. – Он видел, что я уехал и вернулся двадцать минут назад.
– Это правда? – Полицейский повернулся к охраннику.
– Никак нет! – Охранник преданно выпучил глаза. – Этот гражданин прошел в институт два часа назад и после этого не выходил!
– Как не выходил? Как не выходил? – возмутился Владимир Михайлович. – Я действительно приехал сюда два часа назад, поговорил с профессором, а потом мне позвонил заказчик, который хотел, чтобы я срочно к нему приехал, и я ушел…
– Вы же сказали, что работаете реставратором мебели, – ехидно проговорил полицейский, – а не врачом-реаниматором. Разве людей вашей профессии вызывают так срочно?
– Там были особые обстоятельства… Он хотел, чтобы я осмотрел его секретер, пока его не выбросили. Тем более что это вообще оказалось ошибкой.
– Ошибкой?
– Да. Когда я приехал по адресу, проживающий там человек сказал, что вовсе мне не звонил…
– Вот как? Очень интересно!
– Да, непонятная история.
– Действительно, непонятная.
– Словом, я приехал обратно в институт, поднялся сюда, вошел в комнату – и нашел профессора уже мертвым! Этот человек, – Владимир Михайлович кивнул на охранника, – этот человек еще не хотел меня пропускать…
Полицейский снова взглянул на отставника:
– Что вы можете на это сказать?
– Ничего! – Тот лязгнул челюстями. – Не было этого! Этот гражданин как прошел в институт два часа назад, так и не выходил до настоящего времени! У меня и в журнале так отмечено, а если что отмечено в журнале – так это точно так и есть!
– А не мог он проскользнуть мимо вас незаметно?
– Мимо меня и муха не пролетит! Если бы он вошел в институт двадцать минут назад – это было бы отмечено в журнале, а раз не отмечено – значит, не проходил.
– Врет он все! – тоскливо возразил Владимир Михайлович. – Он не отметил меня, когда я выходил из института, и я ему посоветовал не отмечать, когда я пришел второй раз, чтобы был порядок в его бухгалтерии…
– Клевета и поклеп! – отчеканил охранник. – Я могу предъявить журнал. Там все написано…
– Проверим! – Полицейский снова повернулся к Владимиру Михайловичу. – А как насчет того, что свидетель сказал, будто вы рылись в карманах убитого? Это правда?
– Правда. – Реставратор опустил глаза в пол.
– И как вы это можете объяснить?
– Дело в том, что я принес Цапле… извините, профессору одну очень ценную вещь, чтобы узнать его мнение, как специалиста. Когда меня вызвал заказчик…
– Который потом оказался вовсе не заказчиком?
– Вот именно. Когда он меня вызвал, я оставил эту вещь профессору, чтобы он ее обследовал, а когда вернулся, хотел ее забрать. Но профессор был уже убит. Вот я и решил найти эту вещь, чтобы вернуть ее.
– Нашли?
– Нет, не нашел. Понимаете, эта вещь не моя, мне доверил ее клиент, и я обязан ее вернуть. Если бы это было мое, я бы ни за что не стал рыться в карманах, но здесь такое дело…
– Вот вы все повторяете: «вещь», «вещь». Нельзя ли конкретно сказать, что это за вещь?
– Это наконечник от стрелы.
– Что? – Полицейский насторожился. – Наконечник от стрелы? – Он повернулся к медэксперту и спросил: – Вероника Николаевна, вы можете сказать, чем был убит этот человек?
– Я же сказала: все только после вскрытия!
– Все же вы видите его. Скажите хотя бы не для протокола!
– На первый взгляд и не для протокола – он убит вот этой стрелой.
– Стрелой! – повторил полицейский значительно. – А вы говорите, что привезли ему наконечник от стрелы!
– Но это совсем другой наконечник! – заторопился Владимир Михайлович. – Это стрела Егидея…
– Вот! – оживился полицейский. – Наконец у нас появилось конкретное имя! Наконец у нас появился конкретный подозреваемый! Так и запишем. Кто такой этот Егидей? Он ваш сообщник? Он сотрудник этого института? – Полицейский переводил взгляд с Владимира Михайловича на охранника.
Охранник снова встал по стойке «смирно» и отчеканил:
– Такой фамилии в моем списке не значится! Сотрудник Егидеев через вверенный мне контрольно-пропускной пункт ни разу не проходил! Записи на этот счет не имеется!
– Конечно, не проходил! – взволнованно перебил его реставратор. – Как он мог проходить? Он вообще не ходит!
– Он что, инвалид? – переспросил полицейский, пытаясь уследить за показаниями.
– Да нет, какой он инвалид! Он здоровенный мужик… он этот… то ли скиф, то ли сармат…
– Я попрошу не выражаться!
– Да я не выражаюсь! Это народы такие, покойный профессор как раз их культурой занимался. А Егидей – он вот прямо перед вами стоит! – И Владимир Михайлович показал на скифского воина.
– Что? – Полицейский побагровел. – Вы меня за кого держите? Вы меня за идиота держите? Вы хотите убийство на чучело свалить?
– Я ничего не хочу, – тяжело вздохнул Владимир Михайлович. – Я только пытаюсь до вас донести, что стрела, которой убит профессор Цапель, – вот из этого самого лука! – Реставратор показал на скифский лук. – Вы можете любого сотрудника спросить – раньше эта стрела была в луке… или на луке, а теперь она в груди у покойного…
– У потерпевшего, – машинально поправил полицейский. – Это мы, конечно, проверим и сотрудников опросим. Однако вас я вынужден задержать для проведения следственных мероприятий и выяснения всех обстоятельств.
– Задержать? – ахнул Владимир Михайлович. – У меня столько дел, я никак не могу!..
– Ваши дела подождут. Вы, кажется, не понимаете всю серьезность своего положения! Вы задержаны по подозрению в совершении особо тяжкого преступления, а именно убийства!
Охранник, выслушав эту суровую отповедь, удовлетворенно сверкнул глазами и щелкнул своими стальными челюстями.
– Я его сразу заподозрил! – проговорил он убежденно. – У него вид такой… сомнительный.
– А вас я тоже попрошу никуда не уезжать! Вы можете мне понадобиться для дачи показаний.
– А я и так никуда. И никогда. У меня вообще такой привычки нет, чтобы уезжать.
Лариса обошла здание бассейна и остановилась возле неприметной двери в торце. Нажала на звонок, подождала, но никто не открыл. Она нажала еще раз, потопталась на месте и рассердилась. Вот куда делся этот малахольный реставратор? Говорил, что вечером будет дома и чтобы она приходила ночевать, она его не стеснит ничуть. Обещал насчет наконечника все рассказать, а сам…
Лариса стукнула в дверь кулаком, но только руку отшибла.
