– Уже сплю, – буркнул старик.
– К нам прибыл Джин Нордстрём, мой бывший ученик.
– Здравствуйте, сэр, – сказал Джин.
Мистер Хендерсен снова что-то буркнул, потом спросил:
– Что это за форма?
– Я военный моряк, сэр. Вернее, был.
– Он погиб на войне, мистер Хендерсен, – сказала Люсиль.
– На какой еще войне?
– На Второй мировой.
– На второй? Значит, была еще одна? И с кем теперь мы дрались?
– С Германией и Японией, – ответила Люсиль.
– С немцами? Вот зараза. Однажды мы им уже накостыляли. Опять, что ли, сунулись? Хотя таких сволочей еще поискать. И с кем, говорите, еще?
– С Японией. Вы что, не слышали наших разговоров о войне?
– Недосуг мне слушать вашу глупую трескотню. Япошки… хм… ну это ерунда. С коротышками валандаться недолго.
– Да, сэр, но их целая прорва, – сказал Джин.
Люсиль решила сменить тему:
– Я давеча говорила, что Джин – самый милый из моих учеников. И родители его, кстати, очень милые люди. Тетя Элнер тоже у меня училась.
– И что, вся эта куча родственников сюда припрется? – проворчал старик.
– Дадим мальчику отдохнуть, мистер Хендерсен. Он с дороги.
Помолчали.
– Мисс Бимер? – окликнул Джин.
– Да, милый?
– Вы слышали, что я женился?
– Нет, дорогой. Девушка местная? Я ее знаю?
– Нет, мэм, она не здешняя. Но вам понравится. У меня и дочка есть. Я еще не видел ее, но, знаю, они скоро меня навестят.
– Вот и хорошо, есть чего ждать, правда?
– Так точно, мэм.
– Давай-ка поспи немного. Ты же, наверное, измотался?
– Да уж.
– Я разбужу, если кто-нибудь придет.
– Спасибо. Я вот поджидаю жену с дочкой, и если вас не затруднит…
– Не волнуйся, у меня чуткий сон. Не просплю. Дам знать, как только они явятся.
– Благодарю.
Джин закрыл глаза и, проваливаясь в сон, успел подумать: в жизнь не поверил бы, если б кто сказал, что я буду покоиться рядом со своей бывшей учительницей.
Его смерть ошеломила город. «Шведская пекарня» не работала, на ратуше приспустили флаг. Он стал первой военной потерей, ранившей почти каждого жителя. Парень рос у всех на глазах. Он подстригал соседские лужайки, доставлял газеты, играл квотербека в футбольной команде. Печаль охватила всех, даже подростков, которые никогда с ним не встречались, но теперь видели его фотографию в витрине булочной. Люди не знали, какими словами поддержать Герту и Теда. И просто оставляли записочки на крыльце – как знак, что они разделяют их горе. Элнер считала, лучше вообще ничего не говорить. Да и что тут скажешь?
Когда Джин уехал в учебный полк, Герта ничего не трогала в его комнате. Все те же картинки на стене, кровать застелена все тем же покрывалом. Казалось, комната ни о чем не ведает и с минуты на минуту ждет возвращения хозяина.
Каждый день Терта сидела в спальне сына и смотрела на его вещицы: игрушечную машинку на столе, модель самолета, подвешенную к потолку, коробку с шариками, сломанного матросика на ниточке. Они не могли вернуть Джина, однако напоминали о днях, когда все было хорошо.
Президент банка Герберт Дженкинс выждал пару недель и скрепя сердце пошел к свояченице. Разговор предстоял тяжелый, для Теда и Герты особенно.
Герберт взял на себя смелость закрыть счет Джина, который тот завел в двенадцать лет. Парень откладывал все деньги, заработанные после уроков и на каникулах. Накопилось почти восемьсот долларов.
Дженкинс попросил Герту и Теда сесть и вручил им чек:
– Я подумал, они вам понадобятся… на что-нибудь.
– Я и не знал. – Тед разглядывал чек. – А точно это деньги Джина? Тут так много.
– Конечно, его. Да еще за столько лет проценты набежали.
Герта взглянула на мужа:
– Деньги пойдут Мэрион. Отдадим ей, когда приедет.
– Она к вам собирается?
– Да, как только малышка подрастет для поездки.
– Вот и хорошо, это возместит ей расходы и прочее.
– Спасибо тебе, Герберт, что озаботился.
– Не за что. Если что нужно, только дайте знать. Ида вам кланяется.
Герберт не сказал, что они с Идой добавили двести долларов. Мало кто знал, но Ида, вопреки всем ее закидонам, бывала почти сердечной.
Вот и свиделись
Джин Нордстрём проснулся и услышал веселый голос Люсиль Бимер:
– С добрым утром! Как самочувствие? Немного отдохнул?
– Да, мэм.
– Тут к тебе целая очередь.
– Неужто?
– Да. Лордор, прошу.
– Здравствуй, Джин. Я твой дедушка. Ты меня никогда не видел, я умер до твоего рождения. Ну что ж, добро пожаловать, внучок.
– Ух ты! – удивился Джин. – Здравствуйте, сэр. Приятно познакомиться. На представлении ко Дню основателя я вас изображал.
– Да, мисс Бимер поведала. Говорят, ты был хорош в этой роли.
– Папа столько всего о вас рассказывал… и мама тоже… какой вы замечательный человек. У нас в гостиной висит ваше фото.
– Правда? Это какое же?
– Ну такое… Вы на нем в черном костюме и котелке…
Послышался смех, и женский голос сказал:
– Уж я-то прекрасно помню этот снимок. Привет, мой дорогой, я твоя бабушка.
– Бабушка Катрина?
– Она самая.
– Ой, просто не верится! Я и подумать не мог, что когда-нибудь с вами встречусь.
– Понятное дело. Чудеса, правда?
– Не то слово. Бабушка… э-э… а можно я кое о чем спрошу? Это всегда не давало мне покоя.
– Конечно, милый.
– Вас вправду выписали по почте или папа все выдумал?
– Не выдумал, чистая правда.
– Все так и было, – поддержал Лордор.
– Ничего себе… И как это происходило?
– Понимаешь, мы сговорились по переписке. Но бабушка с ходу сразила меня своей фотографией.
– Ясно. Ничего удивительного. Бабушка, я видел ваш старый снимок, вы там сногсшибательно красивы. А как вам понравилось дедушкино фото?
– Он меня покорил своим аккуратным видом.
– И вы сразу поженились?
– Нет, не сразу, – ответил Лордор. – Надо было получше узнать друг друга.
