Элнер немного выждала и присоединилась к беседе:
– Здравствуй, дорогуша. Это я, твоя большая старая тетя Элнер.
– Ой, как я рада услышать твой голос! – сказала Ханна Мари. – Спасибо огромное, что всегда была так добра ко мне.
– Не за что, милая. К тебе-то как же не быть доброй?
– Ханна Мари, я – твоя двоюродная бабушка Катрина Нордстрём. Знаешь, я тебя очень хорошо понимаю. К концу жизни я совершенно ослепла, а здесь опять прозрела.
И тут уж всем захотелось поговорить с Ханной Мари, дабы соучаствовать в чуде.
Весь день Ханна Мари беседовала с родными и друзьями. К шести вечера старик Хендерсен проворчал:
– Господи, ну и балаболка! Замолчит она когда-нибудь или нет?
Сестры Гуднайт выступили с особым приветствием: на закате они исполнили песню «Над радугой», разложив ее на три голоса.
– Ой, спасибо вам большое, – сказала Ханна Мари. – Так вот, значит, какая она, музыка. Мне всегда хотелось узнать, что она такое. Оказывается, это красота и утешение. Вы поете просто чудесно.
Бёрди Свенсен, ее двоюродная бабушка, тотчас окликнула Элнер:
– Я тебя умоляю, не вздумай запеть. Пусть бедняжка хоть немного побудет в иллюзии.
– Я постараюсь сдержаться, – усмехнулась Элнер. – Дам ей пару дней обвыкнуться.
Перед сном Руби шепнула соседке:
– Зря ты, Вербена, сказала, что муж изменяет Ханне Мари.
– Кто ж знал, что теперь она слышит? Может, все-таки не расслышала?
На другой день, когда все немного успокоилось, Люсиль Бимер спросила, что именно случилось с Ханной Мари.
– Я очнулась и вдруг стала слышать звуки. Сначала я даже не поняла, в чем дело.
– Нет, я о том, что привело вас на «Тихие луга».
– Ах, это. Честно говоря, я не знаю. Видимо, что-то произошло, иначе я бы здесь не оказалась.
– Конечно.
– Да уж. Я сама гадаю, что случилось. В тот день Майкл уехал, и последнее, что я помню, – я встала с кровати и пошла в кухню… А потом – ничего…
– Ну хорошо, не волнуйтесь. Мы все узнаем. Какой-нибудь новенький нам обо всем расскажет. А сейчас все вам ужасно рады.
– И я рада, мисс Бимер. К сожалению, последнее время жизнь моя была не особо радостной.
– Ты слышала, Руби? – прошептала Вербена. – Она сказала: муж уехал. Может быть, ей известно больше, чем мы думаем.
Дело закрыто
Будь у Лестера Шингла усы, он бы их подкрутил. Ирен Гуднайт, последняя из подозреваемых в его убийстве, только что прибыла на «Тихие луга», и наконец-то Лестер мог устроить судный день. Наутро громовым голосом он возвестил:
– Говорит Лестер Шингл! Я знаю, что убийца – кто-то из вас четверых. Думали, все шито-крыто? Ну уж нет!
Что правда, то правда: в разное время эти женщины грозились его прикончить.
Все они прекрасно знали, что Лестер – злостный соглядатай. Ада и Бесс Гуднайт обещали его пристрелить, если поймают возле своего дома. Ирен сулила освежевать живьем. Самая страшная угроза исходила от Тотт Вутен и заключала в себе применение ножниц.
Первой опомнилась Ада:
– Чего ты буровишь-то?
– Вы отлично поняли, о чем я. Я говорю про мое убийство.
– Чего?
– В апреле 1952-го на парковке боулинг-клуба кто-то из вас хладнокровно меня убил, швырнув шар мне в голову. И я собираюсь выяснить, кто именно это сделал.
Тотт ушам своим не поверила:
– Ты спятил, что ли? Никто не кидался в тебя шаром, дубина! Ты поскользнулся и шандарахнулся башкой о машину Милдред Оглби. Надо ж такое выдумать! Эй, Билли!
– Ау?
– Это я, Тотт Вутен.
– Привет, левша, как делишки?
– Чудненько… Слушай, тут к тебе вопрос. Ты помнишь, как Лестер звезданулся башкой о машину? Потом ты еще «скорую» вызвал.
– Да, а что?
– Этот кретин считает, что ему разнесли кумпол шаром.
– Что? Полный бред. Я же помню: он разбил фару и погнул крыло.
В разговор вступила миссис Оглби, хозяйка «бьюика» 1946 года выпуска:
– Все верно, Лестер. Кстати, ремонт мне стоил кучу денег.
– Видал? – спросила Тотт. – Так что я не вру.
Лестер долго молчал.
– Вот зараза, – наконец сказал он. – Все эти годы я думал, что меня убили… И теперь даже как-то огорчительно.
– Ну если это тебя утешит, знай: попадись ты мне тем вечером, я бы тебя грохнула, – вмешалась Ирен Гуднайт.
– Что ж, спасибо, ведь я был неподалеку. Нет, все-таки очень досадно. Я-то себя считал жертвой преступления, а тут просто несчастный случай.
– Говорят, случайностей не бывает, Лестер, – сказала Бесс.
– Так или иначе все получают по заслугам, – добавила Вербена.
– Да, наверное… Но коль я не жертва, я, выходит, ноль без палочки… Обидно.
Как выяснилось, беднягу Лестера никто не убивал. Но это вовсе не означало, что в городе не произошло убийство…
Рыжеволосая
Вербена Уилер уже довольно давно пополнила покойницкие ряды, но всегда была при деле. Вот и нынче она разглядывала женщину, склонившуюся над могилой Ханны Мари Свенсен.
– Эй, Руби, – шепнула Вербена. – Ты не знаешь эту рыжую?
Руби оглядела женщину в плаще и тоже шепотом ответила:
– Без понятия. Она не здешняя… По крайней мере, я ее не знаю. Может, какая-нибудь одноклассница по школе для глухих?
Незнакомка пробыла на кладбище долго, но лишь стояла и смотрела на могилу.
– Прости… Прости меня, – наконец проговорила она и ушла.
Вербена уже просто сгорала от любопытства.
– Ханна Мари, – окликнула она.
– Да?
– Это я, Вербена. Мы тут с Руби говорим, какая красивая гостья тебя навестила.
– Да, очень красивая.
Кумушки ждали какого-нибудь продолжения, но его не последовало.
За пару дней Вербена вся извелась и, не утерпев, в лоб спросила Ханну Мари, кто это к ней приходил.
– Если б я знала, – сказала Ханна Мари. – Ни малейшего представления. Раньше я ее никогда не видела.
– Понятно. Но она и впрямь красивая.
Все это очень странно, думала Вербена. Пусть Ханна Мари не знакома с этой женщиной, но та-то явно ее знает. Она так долго пробыла. И выглядела совершенно убитой горем. А кто ж так горюет по незнакомому человеку? Бессмыслица какая-то. Чужие могилы никто не навещает. Вот разве что она ошиблась… да нет, такое невозможно. На могиле большое надгробие, на котором крупными буквами написано имя. Рыжая не могла его не увидеть.
