С Чейзом на носу и Лоуренсом на рулевом весле вельбот подошел туда, где, по расчетам Чейза, должен был показаться кит. Чейз, по его собственным словам, «крепко стоял на носу, держа гарпун наготове, вглядываясь в воду и готовясь в любой момент ударить в цель». К сожалению, кит вынырнул прямо под ними, подбросив в воздух и Чейза, и всю команду. Все повторилось в точности так, как и в самую первую их охоту за китом. Они все оказались за бортом, цепляясь за остатки разбитой лодки. Учитывая нехватку лодок на борту «Эссекса», все это могло вылиться в серьезный выговор первому помощнику. Тот, впрочем, не обратил на это никакого внимания и не сделал никаких выводов. Осторожность была не в его духе.
Следуя принципу «все или ничего», Чейз упивался риском и опасностями китового промысла. «Это одна большая страсть, – писал он в своих воспоминаниях, – исполненная благородного рвения. Осторожность тут неуместна».
Четыре дня спустя, двадцатого ноября, больше чем в полутора тысячах миль от Галапагосских островов и всего в сорока милях к югу от экватора впередсмотрящий увидел фонтаны. Это случилось около восьми утра, в самом начале солнечного, погожего дня. Дул легкий бриз. Для охоты погода была идеальной. Китобои подошли к стае на полмили, два матроса, которые оставались на корабле, убедились, что главные паруса убраны, и на воду было спущено три вельбота. Не подозревающие о начале охоты киты издавали громкие звуки.
Чейз выбрал точку и приказал матросам грести туда. Там они замерли «в тревожном ожидании», посматривая на воду, чтобы заметить темный силуэт кашалота. В который раз Чейз предупредил всех, что сам будет метать гарпун, и тут же перед ними появился и выпустил фонтан воды небольшой кит. Первый помощник приготовился метнуть гарпун – во второй раз за этот рейс – и вдруг столкнулся с неожиданной проблемой.
Чейз приказал бывшему гарпунеру, Лоуренсу, подвести лодку к киту так близко, насколько это вообще возможно. Лоуренс так и сделал. Он подошел вплотную, и, когда гарпун вонзился в тело кита, испуганное животное ударило уже и так много претерпевшую шлюпку хвостом, пробив дыру в борту. Когда вода хлынула внутрь, Чейз перерубил линь топором и приказал затыкать пробоину одеждой. Пока один вычерпывал воду, другие спешно гребли назад. Потом они вытянули шлюп на палубу «Эссекса».
А в это время и Поллард, и Джой загарпунили китов. Разъяренный тем, что его в очередной раз выбили из охоты, Чейз начал работать над починкой лодки с таким остервенением, как будто надеялся вернуться в строй до того, как уйдет стая. И хотя он мог бы снарядить и спустить на воду запасную лодку (ту, которую они позаимствовали на островах Зеленого Мыса и которая лежала перевернутой на баке), Чейз решил, что быстрее будет подлатать пробоину, заделав дыру куском парусины. Когда с этим было покончено, кормчий – пятнадцатилетний Томас Никерсон – встал за штурвал «Эссекса» и повел судно к Полларду и Джою, которых киты уже утащили на несколько миль вперед. Именно тогда Никерсон заметил что-то слева по борту.
Это был кит. Огромный кашалот, самый большой из всех, что они видели до сих пор. Самец длиною в восемьдесят пять футов и, на первый взгляд, около восьмидесяти тонн весом. Он был от них не более чем в сотне ярдов, так близко, что они видели его гигантскую, покрытую шрамами голову. Голова была обращена к кораблю. Этот кит был не просто огромным. Он и вел себя странно. Вместо того чтобы в страхе бежать, он спокойно плыл по поверхности океана, время от времени выпуская струи воды и как будто наблюдая за ними. После двух-трех фонтанов кит нырнул, затем снова появился меньше чем в тридцати пяти ярдах от судна.
Даже когда до кита уже можно было добросить камнем, Чейз не рассматривал его как угрозу. «Его внешний вид и поведение не внушали тревоги», – писал он. Но внезапно кит пришел в движение. Его широкий двадцатифутовый хвост закачался туда-сюда, кит начал разгоняться, да так, что вода вокруг его большой, бочкообразной головы вспенилась. Он направлялся к «Эссексу». В считаные мгновения он оказался всего в нескольких ярдах от «Эссекса» и «продолжал приближаться, – вспоминал Чейз, – с огромной скоростью». В отчаянной попытке предотвратить прямое столкновение Чейз кричал Никерсону: «Право руля!» Еще несколько матросов в панике закричали. «Едва звук их голосов достиг моих ушей, – вспоминал Никерсон, – как произошла катастрофа».
Кит протаранил корабль прямо у фор-русленя. «Эссекс» содрогнулся, будто налетел на скалу. Все попадали с ног. Галапагосские черепахи покатились по палубе. «Мы смотрели друг на друга в полном недоумении, – вспоминал Чейз, – в один момент лишившись дара речи».
Когда они поднялись на ноги, поводов для удивления прибавилось. Никогда прежде за всю историю китобойного промысла не было случая, чтобы кит напал на корабль. В 1807 году китобойное судно «Юнион» ночью случайно налетело на кашалота и затонуло, но здесь творилось нечто совершенно иное.
После столкновения кит поднырнул под корабль и ударил его в днище так сильно, что выбил фальшкиль – крепкий брус диаметром в шесть-двенадцать дюймов. Кит вынырнул у кормы по правому борту. Существо, по словам Чейза, «казалось, было ошеломлено мощным ударом» и плавало вокруг судна. Его хвост почти задевал корму. Чейз инстинктивно схватился за копье. Один удачный бросок, и первый помощник поразил бы кита, посмевшего атаковать судно. В этом гигантском создании должно было быть больше ворвани, чем в двух или даже трех китах обычного размера. Если бы Полларду и Джою повезло в тот день и они тоже вернулись бы с добычей, то на следующей неделе у них было бы уже сто пятьдесят баррелей масла. Это было бы десять процентов от общей грузоподъемности «Эссекса». И возвращение в Нантакет стало бы вопросом нескольких недель, а не многих месяцев.
Чейз двинулся, чтобы швырнуть копье – кит все еще плыл у самого борта судна, – но заколебался. Он заметил, что плавники кита находятся в опасной близости от руля. Раненый кит мог легко разбить хрупкий рулевой механизм. Китобои были слишком далеко от суши, чтобы Чейз мог пойти на такой риск. Для первого помощника капитана такое проявление осторожности было совсем не типично. «Если б только Чейз мог предвидеть все, что произошло потом, – писал Никерсон, – он убил бы кита, не заботясь о рулевом механизме, и тем самым спас бы судно».
Кашалот удивительно приспособлен к лобовому столкновению с кораблем. Голова его составляет треть от всей длины тела, имеет квадратную форму, и резервуар для жира прекрасно амортизирует удар. Уже через минуту этот восьмидесятитонный самец оправился от тарана.
Стряхнув оцепенение, кит повернул, следуя направлению ветра, отплыл на расстояние в шестьсот ярдов. Там он начал клацать челюстями и бить хвостом, «как будто охваченный гневом и яростью», писал Чейз. Затем кит вновь устремился навстречу ветру. На высокой скорости он мчался наперерез «Эссексу». В паре сотен ярдов перед кораблем он остановился и развернулся в сторону судна. Боясь возможных пробоин в днище, Чейз велел матросам занимать места у насосов. «Пока я был занят этим, – вспоминал первый помощник, – кто-то крикнул в люк: “Он здесь! Он снова таранит нас!”» Чейз обернулся. Это видение «ярости и мести» преследовало его до конца дней.
