Чейз и Джой не согласились. Они указывали на то, что, помимо неопределенных слухов, никакой информации об этих островах у них нет. «Если острова эти были обитаемы, – писал первый помощник капитана, – то, скорее всего, населяли их дикари, и мы боялись их так же, как боялись стихии и даже смерти». Природа уже изменила им однажды – когда они были атакованы своей законной добычей, обычно безобидным кашалотом. И поскольку не было никаких убедительных доказательств обратного, Чейз и Джой были убеждены, что люди с Островов Общества, так же как и обитатели Маркизских островов, творят ужасающие преступления против природы и пожирают себе подобных. Чейз и Джой предложили оптимальный, как им казалось, вариант.
Хотя восточное направление здешних ветров помешало бы им направиться прямиком к побережью Южной Америки, существовал другой вариант. Если бы они направились на юг и прошли примерно полторы тысячи миль, к двадцать шестому градусу южной широты, то они вошли бы в полосу переменных бризов. Те могли бы доставить их к берегам Чили или Перу. Чейз и Джой считали, что вельботы смогут делать по шестьдесят морских миль в день. Весь переход занял бы от двадцати шести до тридцати дней, и они достигли бы побережья Южной Америки. У них было достаточно хлеба и воды, чтобы продержаться, по крайней мере, два месяца, и Джой с Чейзом считали свой план вполне осуществимым. Кроме того, где-нибудь по пути они могли наткнуться на другое китобойное судно.
Оба помощника описали свое предложение всего парой строк. И точно так же, как и после шквала в Гольфстриме, Поллард уступил им. «Не желая противостоять сразу двоим, – вспоминал Никерсон, – капитан Поллард неохотно уступил их доводам». Позже, размышляя об этой фатальной ошибке, юнга «Эссекса» спрашивал: «Сколько добрых сердец остановилось из-за нее?»
Сегодня невежество нантакетцев, бороздивших Тихий океан десятилетиями, но так ничего и не узнавших о нем, кажется невероятным. На рубеже веков китайские торговцы из близлежащих портов Нью-Йорка, Бостона и Салема на пути в Кантон часто останавливались не только на Маркизских островах, но и на Гавайях. И хотя слухи о каннибализме на Маркизах не прекращались, было множество свидетельств, опровергающих их.
В 1819 году, за несколько месяцев до отплытия «Эссекса» из Нантакета, когда и Поллард, и Чейз еще были на острове, в номере нью-бедфордского «Меркурия» от двадцать восьмого апреля появилась статья, сообщавшая последние вести о Маркизских островах. По словам Таусенда, капитана судна «Лайон», только что возвратившегося из Кантона и привезшего трех уроженцев острова Нукахива, там было тихо с тех пор, как капитан Дэвид Портер посетил эти острова во время войны 1812 года. «Память о капитане все еще жива среди местных жителей, которые сосуществуют в большом согласии и мире». «Меркурий» писал: «Враждующие племена прекратили войны, и типи, ранее известные своим людоедством, не раз бывали на борту “Лайона”, пока он стоял у тех островов». К сожалению, ни Поллард, ни его помощники, по всей вероятности, не читали этой статьи.
Их неосведомленность об Островах Общества и особенно об острове Таити кажется еще более странной. Еще с 1797 года на этом острове размещалась большая британская миссия. Огромная королевская часовня этой миссии достигала семисот двенадцати футов в длину и пятидесяти четырех футов в ширину. Она была больше любого квакерского дома на Нантакете. Мелвилл сделал пометку на полях своей копии воспоминаний Чейза: «Всех страданий этих несчастных людей с “Эссекса” можно было бы избежать, если б сразу после крушения они взяли курс на Таити, который в тот момент был к ним ближе всего и в сторону которого дули попутные ветры. Но они боялись каннибалов, и странно, что они не знали, Таити был абсолютно безопасен для моряков. Однако они приняли решение идти навстречу ветру и пройти окольным путем в несколько тысяч миль, чтобы найти цивилизованную гавань у побережья Южной Америки».
Экипаж «Эссекса» стал жертвой особого момента в истории китобойного промысла. Всего год прошел с тех пор, как обнаружили Дальние китовые пастбища. А через несколько лет китобойные суда уже заходили в Тихий океан так далеко, что и Маркизские острова, и Острова Общества были скоро исследованы ими. Но в ноябре 1820 года эти острова все еще оставались за границами познанного.
Нантакетцы с подозрением относились ко всему, что не изведали сами. Их потрясающий успех в китовой охоте был основан не на смелых инженерных решениях и не на рискованных авантюрах. В его основе лежал консерватизм. Опираясь на достижения предшествующих поколений, они целенаправленно и кропотливо расширяли свою империю. Любая информация считалась непроверенной, если только исходила не из уст нантакетца.
Отвергнув Острова Общества и направившись к Южной Америке, командиры «Эссекса» приняли решение бросить вызов стихии, которую они действительно хорошо знали, – морю. «Китобойный промысел – это жизнь в океане, – писал Овид Мейси. – Море для моряка – обычно просто дорога, по которой он следует на чужеземные рынки. Но для китобоев это их мастерская, это их дом». Или, как писал Мелвилл в «Моби Дике», в главе «Нантакет»: «Моряк с Нантакета, он один живет и кормится морем; он один, как сказано в Библии, на кораблях своих спускается по морю, бороздит его вдоль и поперек, точно собственную пашню. Здесь его дом, здесь его дело, которому и Ноев потоп не помешал бы, даже если б и затопил в Китае всех бесчисленных китайцев».
Для этих нантакетцев перспектива длительного путешествия в шлюпах длиною в двадцать пять футов была, конечно, пугающей, но это было дело, к которому они были подготовлены. В конце концов, это были не обычные тяжелые спасательные шлюпы, это были вельботы – высококлассные лодки, специально спроектированные для работы в океане. Сделанный из легких, шириной всего в полдюйма, кедровых досок, вельбот был достаточно плавучим, чтобы скользить по волнам, а не пробиваться через них. «Я не обменял бы свой шлюп, такой старый и разбитый, – вспоминал Чейз, – даже на баркас», крепкую лодку, на которой тремя десятилетиями ранее капитан Блай после мятежа на «Баунти» совершил переход в четыре тысячи миль.
Постоянные лишения китового промысла приучили нантакетцев стойко сносить опасность и страдания. Киты подбрасывали их в воздух ударом хвоста, китобои часами цеплялись за остатки своего разбитого шлюпа посреди открытого океана. «Мы так часто попадаем в подобные переделки, – писал Чейз, – что привыкаем к ним и всегда в момент опасности чувствуем уверенность и не теряем самообладания. Такого рода испытания воспитывают веру и закаляют тело и ум, приручая их терпеть усталость и преодолевать страх». Только нантакетцы образца 1820 года могли быть настолько высокомерны и невежественны, чтобы отказаться от острова, пусть даже и незнакомого, и выбрать открытый океан и путь в тысячи миль.
Решение Полларда было лучшим, но вместо того, чтобы воспользоваться своим положением и настоять на том, чтобы держать курс к Островам Общества, он выбрал более демократичный стиль командования. Современные психологи, изучающие вопросы выживания, сходятся во мнении, что это «следование воле большинства», в отличие от «жесткого руководства», мало подходит для принятия решений во время катастроф, когда должны приниматься быстрые волевые решения. Лишь потом, когда долгие испытания подтачивают моральный дух, командир может позволить себе прислушаться к мнению своих людей, чтобы поддержать их. Китобои девятнадцатого века вполне понимали разницу между этими двумя подходами. Все ждали, что капитан будет требовать выполнения своих приказов, проявит себя волевым человеком. Таким, который любит убивать китов и не занимается самокопанием. Ничто не должно было мешать ему принимать быстрые, четкие решения. «Жесткий» – это была лучшая характеристика, какую мог получить нантакетец. С такой характеристикой он просто обязан был стать капитаном, если только он уже не был им.
