– Да я уже месяц лежу.
Надя кивнула на свернутое валиком одеяло, которое было подложено ей под ноги.
– А ты что хотела? – поинтересовалась Вера. – Выкидыш? Может, и к лучшему бы. Но для твоего здоровья опасно.
– Вера, ну что ты говоришь? – укоризненно заметила Надя.
– Что есть, то и говорю. Раз уж ты решила рожать, должна понимать свою ответственность. Альтруизм не для беременных женщин. Тем более что отца у твоего младенца не будет.
– Он будет, – твердо сказала Надя. И поправилась: – Он есть.
– Это вилами по воде писано, – пожала плечами Вера. – Ешь.
– Даже яблоко! – заметила Надя. – Откуда весной?
– Лушка из деревни принесла. Хоть какая-то от нее польза.
– Она же кормит, – вздохнула Надя. – Ей самой витамины нужны.
– Не волнуйся, Лушка себя не забудет, – усмехнулась Вера. – Тебе бы у нее поучиться.
Едва Вера сняла крышку с суповой миски, раздался стук в дверь.
– Это еще кто? – поморщилась она. – Поесть не дадут.
– Войдите, – громко сказала Надя.
Дверь открылась, и на пороге появился Максим Матвеев. Рука у него была перебинтована, он опирался на костыль, но все-таки уже ходил, и самостоятельно.
– Здравствуйте, – сказал он.
– В чем дело? – спросила Вера.
Максим опешил от такого сурового приема.
– Ни в чем… – проговорил он.
– Вы уже встали! – обрадовалась Надя. – Как хорошо! – И объяснила сестре: – Это же тот солдат, которому кровь перелили. Он выжил!
– А!.. – Вера неприязненно посмотрела на Матвеева. – Что вам нужно?
– Ничего не нужно. Поблагодарить зашел.
– Поблагодарили? Всего доброго.
– Вы чего… так?
Растерянность смешалась в его голосе с возмущением.
– Того, что она из-за вас чуть ребенка не потеряла, – отчеканила Вера.
– Из-за меня?!
– А кому она кровь дала?
– Вера! – воскликнула Надя.
Но та уже теснила расстроенного солдата к выходу.
– Да вы что!.. Я что, просил ее мне кровь давать? – воскликнул он.
– До свидания.
Вера закрыла за ним дверь.
– Как ты можешь? – чуть не плакала Надя. – Он же… Он солдат! Нас защищает!
– Вот именно что солдат, – раздраженно проговорила Вера. – Выполняет свой долг. А твой долг – родить здорового ребенка.
– Вера… – помолчав, спросила Надя. – На что ты злишься?
И тут Вера наконец взорвалась.
– А ты не понимаешь? – крикнула она. – Они раз за разом рушат все, что я создаю! Им что, больше негде было госпиталь устроить? Работы меня лишили! Всего моего!
– Они Москву защитили, – тихо сказала Надя.
– По-твоему, это я позволила немцам дойти до Москвы? А расплачиваться за этот позор почему-то предлагается мне. Да я еще и умиляться этому должна, оказывается!
– Ты несправедлива, – покачала головой Надя. – И сама это понимаешь.
– Ешь ты уже, ради бога, – махнула рукой Вера. – Такие все праведные!
Она вышла, хлопнув дверью. Надя вздохнула и начала есть.
Только два месяца спустя Надя добилась, чтобы Фамицкий разрешил ей вернуться к работе. Он был категорически против, но переубедить ее все-таки не смог.
– Я больше не могу, поймите! – Надя чуть не плакала. – Все воюют, а я…
– Не хватало еще и вам воевать, – хмыкнул Фамицкий. – Тем более при вашем гемоглобине.
– Вы как Вера! – Она умоляюще посмотрела ему в глаза, коснулась его руки. – Ну пожалуйста, Семен Борисович.
Рука Семена замерла. Но тут же он убрал ее и сказал:
– Завтра выходите на работу. Уколы будете ставить.
– Спасибо! Вы чудесный!
В порыве чувств она обняла его и поцеловала в щеку. И вдруг притихла, отстранилась, положив руку себе на живот.
– Что? – встревожился Фамицкий. – Плохо?
– Он шевелится… – проговорила Надя завороженно.
Не замечая, что с таким же завороженным видом смотрит на нее Фамицкий.
Когда она вернулась в действительность, Семена Борисовича рядом уже не было, а были санитары – они быстро шли по коридору с носилками.
– Осторожнее! – приговааривала бегущая за ними медсестра. – Прямо в операционную, Семен Борисович велел!
На ходу она взяла с носилок медицинскую карту и положила на стол сестринского поста.
– Кто это? – спросила Надя, провожая взглядом носилки с лежащим на них человеком.
Она успела разглядеть, что вся голова у него в бинтах.
– Генерал, – бросила медсестра. – Скажи, чтоб оформляли, пока Фамицкий оперировать будет.
Она убежала. Надя взяла со стола карту, открыла – и ахнула.
Глава 9
Вера ходила по коридору так, что правильнее было бы сказать, она не ходит, а мечется в клетке. Когда дверь операционной наконец открылась и оттуда вышли санитары, она бросилась к носилкам так, будто хотела забрать того, кто на них лежал. Все, что составляло самую сущность Веры Андреевны Ангеловой, – воля, холодный разум, самообладание, – испарилось совершенно. Она была растеряна и чуть не плакала.
– Он… живой? – дрожащим голосом спросила она.
– Пока живой, – буркнул санитар.
Из операционной вышел Фамицкий.
– Что с ним? – бросилась к нему Вера.
– Он ранен.
– Смертельно?
– С чего вы взяли? – удивился тот.
– Голова… Сплошь забинтована.
– Это ожог, – объяснил Фамицкий. – А ранен Федор Тимофеевич в плечо, ранение осколочное, осколки я извлек. Все будет в порядке, Вера Андреевна.
– Я останусь у него в палате, – сказала она. – Буду ухаживать.
– Пожалуйста, – пожал плечами Фамицкий. – Но сестринский уход я вам, уж извините, не доверю. Ему морфий надо будет колоть.
Впрочем, уже наутро он убедился, что Вере можно доверить абсолютно все и полностью, и сестринский уход тоже. Плакала она, прижавшись лбом к ладони лежащего в забытьи Федора, не долее минуты. А потом взялась за дело со всей своей сноровкой к работе, о которой многим было известно, и со всей своей страстью к генералу Кондратьеву, о которой не знал никто.
И так это происходило два месяца, день за днем.
Дождавшись, когда ее подопечный уснет, Вера на цыпочках вышла из палаты и, подойдя к посту, спросила молоденькую медсестру:
