– Иванович, – ответил инженер. – Лютиков.
– Василий Иваныч, ты специалист – ты и думай, что куда подключать. Не можешь решить, что ли?
– Решить-то могу. А смету с кем согласовывать?
– По всем вопросам – к Антону Петровичу Кондратьеву.
– А где он? – поинтересовался Лютиков.
– Вечером подъедет. – Петр кивнул в сторону гомонящих рабочих. – Когда жилье для него обустроят.
– Рабочие оставляют желать лучшего, – заметил Лютиков. – Квалификация у них нулевая.
– Из Германии, может, рабочих подвезти? – хмыкнул Петр. – А платить им ты будешь? Какие есть, с теми работай. Бывай!
Он хлопнул инженера Лютикова по плечу и сел в машину.
– Понятно, – усмехнулся тот, когда «Мерседес» скрылся за поворотом аллеи. – Канарейку за копейку, чтобы пела и не ела.
И направился к разоренному особняку.
Как и было обещано Кондратьевым-старшим, Антон Петрович появился в Ангелове вечером. Подъехала к парку «Газель», он вышел из нее и сказал водителю:
– Вещи к главному корпусу везите.
– А ты куда, Антоша? – высунулась в окошко мать.
– Никуда, – мрачно буркнул он. – По парку прогуляюсь.
– И правильно, сынок, – закивала та. – Оглядись, что тут и как.
– Да плевать мне, что тут и как! – взорвался Антон. – Завтра в Москву вернусь.
– Да как же, сыночек?
– Да так же! Дворником устроюсь.
Антон вошел в ворота и сразу свернул с аллеи на тропинку. Валентина вздохнула, провожая его взглядом.
«Канарейки за копейки» между тем проводили досуг возле вагончика, в который их поселили на время работ в бывшем санатории. Теперь, к вечеру, только один из них, самый щуплый, был способен на осмысленное действие – он и кошеварил у костра, все остальные выпивали.
– Ну чё, готово? – поторопил его товарищ, громила с бессмысленными глазами. – Закусить пора!
– Подождешь, – огрызнулся щуплый. – Эт тебе не собаку жарить.
Трудно было ожидать особой чувствительности от человека такого вида, однако от упоминания о жареной собаке громила издал утробный звук и под общий хохот бросился, ломая кусты, в темноту парка.
Когда, вытирая рот, он выбрался из кустов на неширокую аллею, то чуть не столкнулся с девчонкой. То есть не с девчонкой – она выглядела уже достаточно взрослой, чтобы привлечь его внимание.
– Ой! – отшатнулась девчонка.
– Ты чего? – спросил громила.
– Ничего.
Не орет. Похоже, не боится. А красивая! Глазищами здоровенными сверкает, и волосы такие… Распустила Дуня косы!
– Не спеши, красивая, – осклабился громила и схватил девчонку за руку. – Пошли со мной!
Она заколотила его по руке, но не закричала, а зашипела:
– Пусти! Пусти, говорю!
Отпускать ее он не собирался. Да их всех отсюда не сегодня завтра выпнут точно, как набрали, так и выпнут, а тут девка вон какая! Грех не попользоваться, раз такая возможность.
Тут чертова девка быстро наклонилась и укусила его за руку.
– Ах ты!.. – заорал громила. – Покусаешься у меня!
Он толкнул ее в грудь, она отлетела к дереву, ударилась спиной и наконец громко вскрикнула. Громила не торопясь подошел к ней и уже протянул руку – вмазать ей для начала по роже, чтоб не кусалась, – но поднял взгляд и обмер.
Из-за кустов, росших прямо за деревом, к которому, зажмурившись, прижималась девка, вышел огромный волк. В ту же самую минуту луна поднялась над кустами, и в ее неярком свете стало видно, как волк медленно приподнимает верхнюю губу… От холодного сияния волчьих глаз и от утробного рычания, которое он издал, у громилы волосы встали дыбом. Он закричал так, что даже девка испугалась – открыла глаза и с изумлением уставилась на него. Не понимая, что случилось, она оглянулась на кусты, куда был направлен его взгляд, и увидела, как кто-то вырывается из этих кустов и тут же сбивает с ног нависшего над ней громилу.
Тот упал на спину и увидел там, где только что отчетливо видел волка, такой же отчетливый человеческий силуэт. Пьяный дурман мгновенно вышибло у него из головы.
– А-а-а!.. – завопил громила.
И, перевернувшись на четвереньки, как собака бросился в кусты.
– Живая? – услышала Любочка.
– Д-да… – дрожа, пробормотала она.
– Встать можешь?
Тут она сообразила, что голос у спрашивающего совсем не тот, который требовал, чтобы она шла с ним. Она открыла глаза пошире и увидела, что и человек над ней склонился совсем другой.
– Конечно, – кивнула Любочка.
Человек подал ей руку, помог подняться с земли и спросил:
– Что он тебе сделал?
– Да ничего, – пожала плечами она.
– Погромче надо было кричать. А то я же случайно услышал. Визжала бы.
При свете луны Любочка видела этого человека уже совсем ясно. Незнакомый, это точно. Что он здесь делает, интересно? На рабочего не похож – и держится, и даже одет совсем иначе, чем тот громила. На пациента, случайно задержавшегося в разоренном санатории, тем более не похож – молодой слишком. Смотрит с интересом и в общем симпатичный.
– Мне нельзя визжать, – ответила Любочка.
– Почему? – удивился он.
– Связки нельзя напрягать.
– А если бы он тебя убил?
– Не убил бы, – фыркнула она. И насмешливо добавила: – Спасибо тебе, герой! Но, вообще-то, он сам убежал.
Они посмотрели друг на друга и одновременно расхохотались.
– Ясное дело, тебя испугался, – кивнул незнакомец. – Меня зовут Антон.
– А меня Люба.
– Ты сейчас куда? – поитересовался Антон.
– Домой.
– А где ты живешь?
– А тебе зачем? – насторожилась Любочка.
Он пожал плечами?:
– Провожу.
– Ну, проводи, – согласилась она. И показала на окна, светящиеся вдалеке между деревьями. – Вон там я живу, во флигеле.
Они медленно пошли по аллее.
– А почему тебе связки нельзя напрягать? – спросил Антон.
– Потому что я певица, – ответила Любочка.
– Ого! А где поешь? В Большом театре?
– Большой театр – это мечта, – засмеялась она. – Ну, или Ла-Скала. Я учусь пока. В консерватории, на первом курсе.
– А я музыку не понимаю, – вздохнул Антон.
– Да ну! – не поверила Любочка. – Музыку все понимают.
– Как все?
– Да вот так!
