Он услышал крик Джонни. Поднял голову: тот держал в руках нечто, очень похожее на обрубок хвоста. Фиолетового хвоста! И глаза – глаза! – светились фиолетовым.
Перед Джонни, тяжело дыша, стояла Катя. Зажимая в руках нож, она встала в боевую стойку, как настоящий профессионал. Он нервно засмеялся…
Потом Вятский видел только быстрые удары и мельтешение тел. Может, в другой раз он рассмотрел бы повнимательней, но не сейчас, когда боль вернулась, накатывает волнами и сшибает его с ног. Он закусил губу – больно, закрыл глаза – больно, попытался встать – и не смог. Все, что смог – подчиниться рукам Мариам и Гоши, когда они потащили его к выходу.
Бьянка со стороны наблюдала за дракой Джонни и Кати. Она видела краем глаза, что остальные уходят, но не собиралась вмешиваться. Не ее дело. Катя успела хорошо припечатать ее к стене. Могла бы добить, но рванула спасать дружка – он, должно быть, ей очень дорог.
Ничего, сейчас Бьянка подберется сзади, подхватит что-нибудь побольше и поострее… Плевать на ее регенерацию – если отрубить голову, новая не отрастет. Она улыбнулась наполовину губами с наполовину стертой помадой.
Вятский терял сознание. Сдавленное горло не давало говорить – он только мычал, но никто его не слышал. Они думали, он бредит. Они думали, у него не осталось сил. Мариам что-то прошептала в ладони, а перед этим что-то нашептала Гоше, и он убежал. Вятский терял сознание. Но у него еще оставалось незаконченное дело. Он заставил себя сесть – больно, потянулся руками к кедам – больно. Все поплыло перед глазами, но он заставил себя удержаться.
Джонни был гораздо опытнее Бьянки. Сражаться с ним было тяжело. Катю выдавливали, как зубную пасту из тюбика, – она отступала, сил хватало, только чтобы отбиваться. Продержаться бы еще немного, дождаться, когда сила пропитает ее полностью. Уворот, прыжок. Джонни мало махал ножом, но бил сильно и точно. Его руки были длиннее, рост выше, да и опыт в триста – четыреста лет – неплохое преимущество. Ей пришлось собрать все силы, насквозь пропитаться энергией черных корней, чтобы бороться с ним. Пространство сжалась до кокона. Только он, она и пригодное для маневра пространство.
Катя не видела, что Бьянка подходит сзади.
Бьянка шла, изучая ее движения. У нее был один шанс напасть внезапно, и она собиралась использовать его сполна. Когда они убьют охотника, они войдут в легенды. Все начнут бояться их. И все будут кричать, кричать так громко, что…
Что-то ударило. Крошечная, едва заметная боль растеклась по телу. Бьянка прижала левую грудь рукой, подняла ладонь – кровь. Повернулась. За спиной стоял Вятский, зажимая в руках острый тонкий стилет.
Вятский усмехнулся. Сполз на пол и позволил боли затопить сознание. Будь что будет. Стерве он отомстил.
Джонни дернулся от стона Бьянки, а потом от боли. Он мог быть сильнее, быстрее и опытнее. Но уступал в концентрации. Отвлекся первым. Одна секунда – и Катя вырвала свой шанс. Ударила прямо в сердце, потом по горлу. Замерла, готовая добить, если придется. Было уже не нужно. Джонни начал скукоживаться, как убитый жук. Тело почернело и опало струпьями на пол.
Бьянка, зажимая рукой рану, рванула к выходу. Катя кинулась вдогонку, но усталость навалилась неподъемной тяжестью. Пусть уходит. Пусть расскажет всем, что в городе есть охотник. Что у охотника есть друзья. Есть сила, есть нож, а это значит, всем остальным лучше держаться от Зеленой Горы подальше.
Катя опустила руку, села на пол медленно, перевалившись через бок, и выдохнула.
Глава 8
Здесь и там
– Я в порядке, мам, – сказала Катя. Она попыталась произнести фразу со всей возможной убедительностью, но голос дрогнул. Адреналин отступал, обнажая звенящий ужас. Оглядываться назад стало страшно. Страшно от того, как близко она была к смерти. Если бы Мариам и Гоша не подоспели вовремя, если бы Джонни и Бьянка начали свои игры на пару минут раньше…
Сложные формулы расчета риска, которые на факультативах вызывали только зевоту, сейчас обрели вес и упали на плечи. Миллион вероятностей словно бросились на нее из стен, и Катя едва справилась с прорвавшейся в голосе дрожью. Мама не должна узнать об этом.
Никто не должен.
– Я потеряла телефон, – добавила она, – извини, что не позвонила раньше, никак не получалось, – и закрыла рот рукой, чтобы не сказать лишнего.
В трубке хрипело – связь здесь ловилась плохо. На фоне помех голос мамы ответил:
– Ладно, Пэт, не гуляй допоздна и постарайся все-таки найти телефон. Жалко тратить деньги на новый.
И все. Голос мамы не изменился. Расхваленная родительская интуиция ничего не уловила. И Катя вдруг ощутила всю разницу между здесь и там. Там – мир, где перейти на красный – это предел риска, там мама сидит в переговорных, вырывается на несколько минут, чтобы позвонить, и снова бросается в работу.
Здесь была смерть, она плавала вокруг и ждала своего шанса.
– Ладно, мам, постараюсь найти. Если что, звони Гоше, я с ним.
Катя перевела взгляд на друга. Он стоял, опершись на стену, и бездумно остекленевшим взглядом смотрел на крюк. Катя понимала его. После поединка с Анной она пришла домой, отправилась в душ и, когда вышла, поняла, что прошло больше двух с половиной часов. Куда исчезло это время? Наверное, она, так же как Гоша сейчас, просто стояла и смотрела в одну точку.
Она сказала маме еще что-то, отключила телефон и прикрыла глаза.
Она позволила последней волне дрожи пробежаться по телу и отогнала ее навсегда. Она больше не будет слабой, не позволит парню с пистолетом привязать себя к крюкам. Никогда больше не закроет глаза, если на нее замахнутся, и не смирится со скорой смертью.
Катя убрала телефон в задний карман и принялась за дело.
– Как он? – Она подошла к Вятскому и склонившейся над ним Мариам. Та пожала плечами.
– Ничего страшного. – Мариам держала руки возле его шеи, из-под рукавов толстовки вырывался едва заметный свет. – У него болевой шок и… – она сглотнула, – просто шок. Но большинство ран я залечила, благодаря Гоше.
Во время боя, когда стало понятно, что Вятскому понадобится помощь, Мариам попросила Гошу раздобыть воду. Он кивнул и исчез. Вернулся через десять минут с закупоренной пластиковой бутылкой, до половины заполненной грязной, вонючей жижей.
Катя медленно подошла и слегка тронула его за локоть.
– Эй?
– Эй, – отозвался он механически. Затем его взгляд стал осмысленным, медленно, будто экономя движения, Гоша опустил голову. – Мариам мне все рассказала. Кратко. Я, конечно, не поверил, – он растер шею, – а потом увидел сам и… черт. Как ты могла скрывать это так долго?
Катя попыталась улыбнуться, но ничего не вышло. Не при таких обстоятельствах она хотела бы ему рассказать.
– Кто это был? – спросил Гоша, кивнув на обгорелые струпья. – А эта женщина? Она сбежала? Она еще вернется? Будет мстить? Сколько таких ты уже убила? Чего они хотят? И кто ты?
