Космизм русского энциклопедиста проявился в самых различных формах — от глубоких естественно-научных изысканий до «звездного цикла» стихов. В 1920-е годы Морозов занимался исследованием галактических воздействий на человека и все живое в русле традиционных для отечественной науки проблем космобиологии. Морозов утверждал, что космические магнитные силовые линии, подобно гигантской паутине, беспорядочно заполняют все мировое пространство. Природа, по Морозову, гораздо значительней, чем её рисует мозг человека. Она обладает такими поразительными возможностями, которые человеку не доступны в земных лабораториях. Душа всякого живого существа — это Вселенная в самой себе, при биологическом развитии жизни на небесных светилах она стремится от поколения к поколению к одной и той же вечной цели — отразить в себе в малом виде образ внешней бесконечной Вселенной.
Морозов изучал также и вопрос обращения времени. Одним из первых он предложил естественно-научную картину неизбежных астрономических, физических, химических и биотических процессов, которые неотвратимо должны произойти, если время вдруг потечет вспять. Однако его концепция возможности путешествия во времени была наивной и опиралась на представления о волнообразной природе времени. Он проводил буквальную аналогию между волнами времени и человеком, плывущим в лодке по бушующим волнам. С этой точки зрения, говорил ученый на Первом съезде Русского общества любителей мироведения, прошлые дни, годы и века существования Вселенной не превратились в небытие, а только ушли из нашего поля зрения, подобно тому, как картины природы уходят из поля зрения пассажиров, несущихся в поезде по железной дороге. В этом случае действительно время — целиком налегает на пространство и все видимые нами видоизменения пейзажей остаются для нас не только сзади, но и в прошлом. Но они там не исчезают, и, возвратившись назад, мы вновь можем проехать по железной дороге тот же путь и видеть все детали прилегающих местностей в той же самой последовательности. Морозов считал, что реально существует только прошлое и будущее, а настоящего нет, оно — фикция, «щель в вечности» между прошлым и будущим (ещё один нетривиальный подход в понимании времени!). И все это связано со «всеобщей психической космо-кинематографичностью» — беспрестанным круговоротом Вселенной.
Уделяя пристальное внимание новым идеям в различных областях естествознания, Морозов был одним из первых русских ученых, кто подверг конструктивной критике набиравшую в ту пору силу теорию относительности (что также совпадало с воззрениями Циолковского). В 1919 году он сделал по данной проблеме доклад в астрономическом обществе (а год спустя опубликовал его в расширенном виде), в котором отметил главную отличительную черту теории Эйнштейна: место старых ниспровергнутых абсолютов заняли новые — пусть необычные и экстравагантные, но с методологической точки зрения точно такие же — абсолюты (и в первую очередь — «абсолютное постоянство скорости волн»). Морозов высоко ценил вклад Циолковского в мировую науку и технический прогресс. В воспоминаниях А. Л. Чижевского, тесно общавшегося с Н. А. Морозовым, приведено высказывание патриарха российского революционного движения о калужском ученом. Суть его в том, что именно благодаря Циолковскому русский народ сможет выйти в космическое пространство.
Космистское мировоззрение Морозова отразилось не только в его естественно-научных и натурфилософских работах. В шлиссельбургской одиночке он создал поэтический цикл «Звездные песни» (опубликованный в 1910 году). За содержащиеся в нем революционные идеи Морозов, выпущенный на свободу на волне революции 1905 года, был вновь приговорен к годичному тюремному заключению. В космических стихах доминируют три темы: 1) единство макро- и микрокосма; 2) космическая природа любви; 3) космическая предопределенность человеческой судьбы. Кредо космистского миропонимания сформулировано в программном стихотворении «В вечности»:
В каждом атоме Вселенной,
От звезды и до звезды,
Видны жизни вдохновенной
Вездесущие следы.
Торжеством бессмертья вея,
Мысль летит издалека,
И проносятся над нею
Непрерывные века.
В ней проходит, как на ленте,
Каждый вздох и каждый стон,
Заключен в одном моменте
Целый ряд былых времен.
В нескончаемом эфире
Целы все твои мечты, –
Не умрешь ты в этом мире,
Лишь растворишься в нем ты!
Мысли, почти всецело созвучные главным идеям Циолковского. Вселенские законы, в чем бы они ни преломлялись — в звездах, планетах или же в неразгаданной до конца космической среде, — обусловливают существование всего живого, а для человека являются ещё и направляющей силой самого глубокого и гуманного чувства — любви.
Душой Русского общества любителей мироведения был известный с дореволюционной поры популяризатор астрономической и астрофизической науки Даниил Осипович Святский (1879–1940). Он одним из первых в России начал исследования в области народного космизма. Данному вопросу посвящена лучшая из его дореволюционных книг — «Под сводом хрустального неба: Очерки по астральной мифологии в области религиозного и народного мировоззрения» (СПб., 1913), с которой, судя по всему, был знаком и Циолковский. Лишь спустя двадцать лет после смерти Д. О. Святского, последовавшей в ссылке в Казахстане, был опубликован главный труд его жизни — «Очерки астрономии в Древней Руси», подлинная энциклопедия русского народного космизма. С 1912 года Святский возглавлял печатный орган общества — «Известия РОЛМ», преобразованный в 1918 году в научно-популярный журнал «Мироведение». Вплоть до своего ареста по надуманному обвинению в 1930 году и отправки для «перевоспитания» на строительство Беломорско-Балтийского канала Святский работал главным редактором журнала и при малейшей возможности предоставлял его страницы для пропаганды идей Циолковского.
Мироведы с неизменной симпатией относились к калужскому самородку. В суровые годы Гражданской войны они избрали Циолковского почетном членом общества. В письме, направленном в Калугу, говорилось: «„Русское Общество любителей мироведения“ на 99-м годовом общем собрании своем 5 июня тек. 1919 года избрало Вас, глубокоуважаемый Константин Эдуардович, своим почетным членом в знак уважения к ученым заслугам Вашим, выразившимся в Ваших трудах по физико-математическим наукам в различных их отраслях и, в частности, в области теоретического и практического воздухоплавания, в которых Вы развивали смелые и научно обоснованные идеи, и, в частности, о межпланетных сообщениях, приборах, построенных по принципу ракеты, в идее твердого дирижабля, проект которого был Вами разработан задолго до изобретения графа Цеппелина». Двумя годами позже общество обратилось в академические инстанции со следующим посланием: «Гибнет в борьбе с голодом один из выдающихся людей России, глубокий знаток теоретического воздухоплавания, заслуженный исследователь-экспериментатор, настойчивый изобретатель летательных аппаратов, превосходный физик, высокоталантливый популяризатор (…)».
К сожалению, Циолковскому и Морозову не суждено было встретиться. Познакомившись уже в 1920-е годы с одной из книг шлиссельбургского узника — «Периодические системы строения вещёства», написанной в одиночном заключении в конце XIX века, Константин Эдуардович сразу же отметил в ней гениальное предвидение основных положений атомной физики, сформулированных мировой наукой много позже. Более того, Морозов почувствовал, какую угрозу таит в себе разработка нового ядерного оружия, могущая привести мир к подлинному концу света.
