Биосфера также не представляет застывшего и раз навсегда данного образования; она непрерывно изменяется под влиянием космических, геофизических и социальных факторов. При этом эволюционирует и сопряженная с ней ноосфера, представляющая собой в узком смысле — сферу разума, а в широком — тесно взаимодействующее как с человечеством в целом, так и конкретными индивидами энергоинформационное поле Вселенной. Не подлежит сомнению, что существуют естественные аккумуляторы накапливаемой энергии электромагнитного и других полей, а также проводники, по которым она, концентрируясь в достаточных количествах, прорывается на поверхность в некоторых геологически предпочтительных зонах, где в различные исторические периоды возникают — временные или же относительно постоянные – очаги пассионарности.
Наиболее подходящими в данном плане на земной поверхности представляются горные образования, рифтовые зоны, речные русла и долины, контуры морских побережий и озер, где существуют наиболее благоприятные в геологическом и геофизическом плане условия для направленного выхода выработанной в недрах Земли физической энергии и воздействия ее на биотические, психические и этносоциальные процессы. В самих же недрах Земли такими естественными генераторами энергии могут служить тектонические разломы (и особенно их пересечения), месторождения и залежи металлосодержащих руд, раскаленное магматическое ядро планеты, выходы на поверхность застывшей магмы и т. п. С полным основанием можно утверждать, что ландшафтная среда обитания оказывает существенное воздействие не только на характер повседневной деятельности и досуга, но и сам склад людей, жизнь которых невозможно представить без конкретного ландшафта или отделить от него.
* * *
Свое предисловие к историософским трудам Н. С. Трубецкого Л. Н. Гумилёв снабдил подзаголовком «Заметки последнего евразийца» (в виде отдельной статьи они неоднократно публиковались). Написаны они были за два года до смерти ученого, а опубликованы впервые спустя три года — в 1995 году. Быть может, когда Гумилёв обдумывал свои «Заметки», некоторые основания для подобного утверждения имелись.
Тем не менее Лев Николаевич ошибся — теперь это видно совершенно точно, как говорится, невооруженным глазом. Не суждено ему было стать «последним евразийцем», не суждено… Довелось разве что лишь замкнуть шеренгу классиков евразийской теории и при этом — сразу же и одновременно — возглавить новый этап евразийского движения, для популяризации коего на родине он так много сделал еще при жизни.
Спустя же пятнадцать лет после его смерти стало совершенно очевидно: у евразийства не просто большое будущее — в ближайшей и отдаленной перспективе ему нет просто альтернативы ни в теоретическом, ни в практическом плане. Почему? Да потому, что евразийство — это путь сотрудничества (а не конфронтации), взаимопонимания (а не распрей), равноправия больших и малых народов (а не махрового национализма и шовинизма). Вполне зримые и обнадеживающие результаты здесь налицо. Это и интеграция в рамках Содружества Независимых Государств (СНГ) народов, ранее входивших в состав Российской империи и ее исторического преемника — СССР. Это и создание на большей территории Евразии мощной экономической и политической структуры — Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), в которую с момента ее основания вошли Россия, Китай, Казахстан, Узбекистан, Таджикистан и Киргизия. С учетом же наблюдателей (они же — будущие потенциальные члены) — Индии, Пакистана, Монголии, Ирана, Афганистана — участники ШОС и территориально, и по численности населения составляют подавляющее большинство на планете Земля…
Глава 6
ПОЗНАВАЯ ОТЕЧЕСТВО ЗАНОВО
Сформулировав и многократно обосновав исходные принципы своего учения, Л. Н. Гумилёв внес существенные коррективы в понимание всемирной и русской истории. Его концепция в целом самобытна и оригинальна. Суть ее заключается, как нетрудно понять, в рассмотрении исторических событий сквозь призму этнологии и пассионарной теории, что, как правило, приводило к нетривиальным выводам. Многие из них подверглись суровой и нелицеприятной критике. Бурные и далеко не всегда объективные споры не утихают и по сей день. От выстраданных и подчас в пух и прах раскритикованных положений Гумилёв никогда не отказывался, напротив — всякий раз старался найти все новые и новые аргументы в свою пользу. И почти всегда это ему удавалось.
Он сроднился с миром истории, писал о ней так, как будто сам был участником описываемых событий, или, как трезвый сторонний наблюдатель, вскрывал историческую подоплеку произошедшего в далеком или недавнем прошлом. Свою долгую и не всегда счастливую любовь к Прекрасной Даме Истории (так он ее иногда называл) Гумилёв оценивал так: «За всю жизнь история не принесла мне (материальной. — В. Д.) пользы, а принесла много горя и чистую радость, без денег». В самом деле, всю титаническую работу по написанию, подготовке к печати и опубликованию большинства своих фундаментальных трудов Лев Николаевич проделал, получая достаточно скромную зарплату старшего научного сотрудника и проживая в стесненных условиях коммунальной квартиры.
Нередко его посещали гениальные интуитивные откровения, и он, не всегда догадываясь, что это был зов ноосферы, старался подвести под любое провидческое озарение эмпирический базис. Тем самым он одновременно демонстрировал и доказывал бесплодность вульгарного социологизма в исследованиях этноса как природного явления и бесперспективность абстрактных схем и подходов при изучении исторических процессов. Такой подход привлек на его сторону симпатии множества читателей. В середине 80-х годов XX столетия началось повальное увлечение книгами и статьями Гумилёва. Сам автор, между прочим, расценивал всплеск массового интереса к собственной концепции этногенеза и теории пассионарности достаточно осторожно. Вот что, к примеру, писал он летом 1991 года:
«Сегодня день нашего Отечества явил небывалый всплеск интереса самых различных людей к истории. Однако вполне естественный интерес читателей к истории своего народа часто ведет по дороге искреннего заблуждения. Желая понять свою историю, люди подсознательно переносят на исторический процесс закономерности, свойственные жизни индивида. Зачастую начинается поиск прародины прародителей по принципу: чем древнее и экзотичнее, тем лучше. Но, увы, историческая жизнь народов неизмеримо сложнее, а значит, ярче и красочнее, чем представляется любителям древности, далеким от проблем науки <…>».
От себя добавлю: скептическое высказывание Гумилёва вовсе не исключает вполне научного исследования корней и истоков современных народов, имевших в далеком прошлом общую прародину и представлявших собой некое этнолингвистическое и социокультурное целое
[55].
