Он не преминул отвернуться от оскорбленного ранимого Гувера, который сказал (в частном разговоре), что больше никогда не желает с ним (Рузвельтом) иметь никаких дел. Однако, в начале января после визита в Гайд — Парк уходящего государственного секретаря Генри Л. Стимсона наметилось некоторое потепление в отношениях, по крайней мере, между Стимсоном и Рузвельтом (что было совсем неплохо, поскольку Стимсону было суждено занять пост военного министра США в администрации Рузвельта в период с 1940 по 1945 годы). Визит Стимсона сделал возможной новую встречу с Гувером, которая состоялась в Белом доме двадцатого января. Встреча эта была так же совершенно непродуктивной, как и встреча в ноябре, хотя и не привела к предполагаемому сплошному молчанию обоих президентов во время совместной поездки к зданию Капитолия в День инаугурации. На фотографии видно, что они на самом деле обмениваются какими‑то репликами, хотя их содержание, вероятно, было таким же безрадостным, как и погода.
После второго визита в Белый дом Рузвельт продемонстрировал свою обособленность от уходящей в отставку администрации Гувера, вернувшись к прежней привычке, еще до Уорм — Спрингс, проводить свой отпуск, плавая на яхте у берегов Флориды. Эта поездка чуть не стоила ему жизни, и он мог бы погибнуть еще до инаугурации, так и не успев вступить в должность. Пятнадцатого февраля он сошел на берег для встречи с жителями Майами и во время этой встречи пережил покушение на свою жизнь, единственное за все время пребывания на посту президента США. Таким покушениям, успешным или неуспешным, подвергались многие из американских президентов. В данной ситуации Секретная служба США оказалась бессильной, таким образом, в очередной раз подтвердив справедливость мнения специальных агентов всего мира о невозможности гарантировать безопасность, когда полный решимости убийца готов осуществить замысел ценой своей жизни. Мэр Чикаго Антон Чермак, стоявший рядом, защитил Рузвельта. Чермак приехал с миссией покаяния; он не только не выступил в поддержку Рузвельта на съезде демократов в его родном городе, но и организовал против него группу клакеров. Чермак приехал в надежде на мировую, но встретил свою смерть. Он принял на себя пулю, предназначенную Рузвельту. Несмотря на то, что Чермак долго боролся за свою жизнь в больнице
[46], ранение оказалось смертельным (еще дольше времени понадобилось на то, чтобы его убийцу — Джузеппе Зангару — посадить на электрический стул).
Таким образом, смерть Чермака, а также смерть сенатора от штата Монтана Томаса Дж. Уолша, которого Рузвельт выбрал на пост министра юстиции и который внезапно скончался от инфаркта, когда ехал на поезде в Вашингтон, возвращаясь с Кубы после заключения позднего брака, плюс плохая погода и состояние экономики омрачили инаугурацию, которая состоялась 4 марта 1933 года. День начался со службы в присутствии Кабинета в церкви на Лафайет — Сквер, напротив Белого дома. Совершал богослужение неизменный Эндикотт Пибоди, несмотря на то, что он свой голос отдал за Гувера. (Знал ли об этом Рузвельт?)
Это было частью таланта Рузвельта — в намного большей степени, чем директора школы Гротон Пибоди — не обращать внимания на унылый характер пасмурного мартовского дня (приспущенные траурные флаги, мрачного как туча Гувера и, прежде всего, на прогрессирующий паралич экономики), быть сродни лучу солнца, пронзающему низко нависшее небо. Его наиболее достопамятные признаки — в уголке рта сигарета в длинном мундштуке (задолго до того, как никотин стали считать ядом), видавшая виды старая фетровая шляпа, говорившая об отсутствии привязанности к роскоши, — нельзя было демонстрировать в такой день. На ступенях Капитолия курить он не мог, а вместо шляпы должен был надеть шелковый цилиндр или, по крайней мере, носить в руке. Но и без этих привычных вещей одно качество Рузвельта — его уверенность, порождающая уверенность у других, — бросалось в глаза.
Созданная им администрация, сформированная в конце зимы, по зрелом размышлении, не вдохновляла. Среди целого ряда назначений, которых удостоились демократы, несколько позиций отошло и республиканцам. Однако, кроме выбора в качестве вице — президента Джона Гарнера, который имел на этом, в сущности, малозначительном посту меньше влияния, чем впоследствии имели Генри Уоллес, Ричард Никсон, Линдон Джонсон, Хьюберт Хамфри, Джордж Г. У. Буш и Ричард (Дик) Чейни, за бортом назначений остались все те, кто не поддержал Рузвельта на выборах. Ньютон Бейкер, Уильям Макэду и, само собой, Эл Смит никаких предложений не получили. Корделл Халл, бывший сенатор от штата Теннесси, обладал определенной политической силой в регионах и неимоверной живучестью, благодаря которой на посту государственного секретаря он пребывал дольше остальных его коллег (около двенадцати лет) за всю историю США; хотя назвать его значимой фигурой в этой роли сложно. В первую очередь, его интересовало продвижение свободной торговли, снижение торговых барьеров, вопросы, которые во времена правления Гитлера, Муссолини, Франко, а также во время японской агрессии, а затем и Второй мировой войны давали ему лишь определенную значимость в принятии решений во внешней политике США. Не вызывает сомнений, что во время президентства Рузвельта ключевые решения принимал не Государственный департамент, а Белый дом. Такое положение весьма устраивало Рузвельта.
На посту министра финансов ФДР пожелал видеть Картера Гласса, сенатора от штата Вирджиния, чей опыт к семидесяти четырем годам жизни был так же неоспорим, как и его умеренные амбиции. Гласс предпочел остаться в Сенате, потому Рузвельт обратил свой взор на Уильяма Х. Вудина, главная политическая сила которого заключалась в том, что ранее он вложил в кампанию ФДР десять тысяч долларов и в этом смысле считался хорошим посредником между властями и крупным бизнесом. Вскоре Вудин ушел по состоянию здоровья в отставку, оставив Рузвельта лицом к лицу с двумя пуританами от финансовой сферы.
Первым был заместитель министра Дин Ачесон. Со временем он станет выдающимся государственным секретарем в президентство Трумэна, но на данном этапе это был довольно упрямый человек тридцати с небольшим, который осенью 1933 года, будучи в оппозиции к проводимой правительством Рузвельта политике девальвации доллара, запрета вывоза золота за границу и конфискационного его обмена на бумажные деньги, подал в отставку.
Вторым был Льюис Дуглас, федеральный директор по управлению бюджетом, который придерживался не менее жесткой позиции в вопросах экономической политики, чем Гувер, и который также ушел в отставку в знак протеста через десять месяцев после инаугурации Рузвельта. Тем временем на пост Министра финансов был назначен Генри Моргентау — младший, друг Рузвельта и одновременно его сосед в долине реки Гудзон, который служил ФДР верой и правдой, несмотря на то, что в 1944 году он выдвинул план о преобразовании послевоенной Германии в страну с аграрной экономикой.
