В понедельник 23 апреля Сулейман отправился из Константинополя со стотысячным войском и 300 пушками. Его великий визирь выступил на неделю раньше в авангарде армии, в основном конницы. В Софии обе армии стали лагерем, причем шатер великого визиря, по словам очевидцев, был похож на «тюльпан в пурпурной вуали». Потом две армии разделились. Ибрагим-паша навел мост через Саву и наступал на Петроварадин, естественную крепость у подножия гряды Фрушка-Гора, которую защищала тысяча плохо экипированных солдат. Сулейман приказал Ибрагиму-паше взять Петроварадин, уверив его, что этого куска хватит на один зуб перед тем, как они будут завтракать в Вене. Затем султан пошел на Белград. Великий визирь начал готовиться к осаде, выставил штурмовые лестницы, 15 июля состоялся первый штурм и был отбит с потерями. На следующую ночь Ибрагим отправил войска на другой берег Дуная, и бой продолжался весь следующий день до вечера, на реке и на берегу, так как на Дунае была флотилия небольших судов. Во время второго штурма турки ворвались в нижний город, но снова были отбиты. Ибрагим, убедившись, что взять город будет не так просто, как он думал, приготовился к настоящей осаде. Через несколько дней боев в крепости было разрушено большое здание, и в нескольких местах крепостной стены образовались бреши. Тем не менее осажденные выдержали еще два штурма, сделали вылазку и нанесли туркам большие потери. В конце концов Ибрагим заложил мины под стенами крепости, и 23 июля, через двенадцать дней после первой атаки, раздался взрыв, за которым последовал штурм и тяжелый бой, и крепость была взята. Ее защитников осталось всего лишь девяносто человек. Потери турок также были тяжелыми.
Эта успешная осада, как и, несомненно, богатая награда от повелителя побудила Ибрагима-пашу осадить Илок на Дунае, который он взял за семь дней. Тогда султан объявил, что конечная цель похода – Буда. Турецкая армия наступала вдоль Дуная, опустошая по пути страну, и вышла на болотистую равнину Мохача. Здесь произошла битва, имевшая важнейшие политические следствия, как уже говорилось выше, так как в ходе ее была разгромлена венгерская армия, убит король Людовик, и Венгрия оказалась в руках Сулеймана. Это была короткая и кровопролитная битва, продолжавшаяся всего два часа. Печеви изображает живописные сцены перед битвой и говорит, что «священное войско» охватило большое воодушевление, а Кемаль-паша-заде особенно наслаждался «кровавым праздником». Султан вместе с великим визирем, который накануне вечером несколько раз посетил своего господина, составил план боя. На рассвете 29 августа 1526 года турецкая армия вышла из леса и предстала перед венграми. Впереди шла армия Румелии, янычары и артиллерия под командованием Ибрагима-паши. Дальше следовали 10 тысяч янычар и артиллерия из Анатолии под началом Бехрама-паши; за ним шел султан со своей личной гвардией, янычарами и всадниками.
К полудню султан занял высоту над городом и увидел выстроившегося перед ним врага. Первыми атаковали венгры, и не без успеха, поскольку сумели посеять смятение в турецких рядах. Но турки смогли собраться, и акынджи отразили атаку. Ибрагим неизменно был впереди, воодушевляя своих солдат и «сражаясь, как лев». «Проявляя бесстрашие, он вырвал из сердец своих героев стрелы страха смерти. Он вновь поднял их павший дух. Перед лицом самого страшного оружия он не моргнул и глазом». Король Людовик с тридцатью храбрыми приверженцами пробивался к султану в отчаянной попытке убить его, но только сам юный король
[12] пал в ужасном сражении. Первый же залп артиллерии произвел смятение и испуг в рядах противника, особенно на левом фланге. Правый фланг венгров, окруженный со всех сторон, дрогнул, бежал и был перебит турками или утонул в болоте. Резня была страшная, так как пленных не брали. Битва стала для венгров такой трагедией, что до сего дня, если кого-то в Венгрии постигает несчастье, ему говорят: «Ничего, на Мохачском поле больше потеряли».
По всей видимости, артиллерия под командованием великого визиря перевернула ход сражения и позволила туркам одержать решительную победу. На следующий день Сулейман, сидя в алом павильоне на доставленном из Константинополя золотом троне, получал поздравления от своих визирей и бейлербеев и собственной рукой возложил эгретку из алмазов на го лову своего великого визиря. Мрачным контрастом этому великолепию служила пирамида из тысячи голов знатных венгров, сложенная перед султанским шатром. Мохач сожгли, и акынджи подвергли страну чудовищному разграблению, тогда как основная часть армии отправилась на Буду. Там Сулейману вынесли ключи от города, и кампания закончилась, не считая возвращения в Константинополь с резней и грабежом по пути.
Три весьма уважаемых авторитета приписывают честь успешной венгерской кампании великому визирю. Сам Ибрагим в речи перед послом фон Царой утверждает, что победил Венгрию; султан в победном послании к провинциям ставит успех в заслугу Ибрагиму; и шейх-уль-ислам Кемаль-паша-заде в своей эпической истории битвы при Мохаче осыпает похвалами великого визиря как военачальника. «Небеса не видели и не увидят битвы, – славословит он, – равной битве этого вождя поборников веры, Асафа мудрости, опытного военачальника, Арташира с сердцем льва. Я говорю об Ибрагиме-паше. Враг врагов священной войны, в один миг он отразил сонмище врагов веры».
Сулейман в своем послании приписывает Ибрагиму честь взятия Петроварадина и Илока. О Мохаче он говорит так: «Проклятый король [Людовик] с воинами погибели пал перед румелийской армией во главе с бейлербеем Румелии, нашим великим визирем, Ибрагимом-пашой (да прославит его Аллах во веки веков!). В этой битве герой показал всю свою доблесть». А первый раз в этом послании об Ибрагиме говорится такими словами: «Леопард силы и доблести, тигр в лесу отваги, герой, исполненный священного рвения, Рустем на поле победы, лев возвращения владений, драгоценная жемчужина океана всевластия, поборник веры, великий визирь, бейлербей Румелии, Ибрагим-паша». Понятно, что риторика султана была несколько цветистой, однако весьма примечательно, что Сулейман признает роль Ибрагима в победах, поскольку в своих победных письмах он обычно приписывает всю честь Аллаху и самому себе.
Следующим военным предприятием Ибрагима была венская кампания. Как раз перед этим походом Сулейман назначил великого визиря сераскиром.
Вот что говорит Печеви: «Однажды, идя из дивана к визирю Хане, великий господин и победитель призвал своих рабов и обратился к ним с красноречивыми словами роняющих жемчуг уст и дивными манерами и сказал так: «Ничто не мешает нам дотянуться руками одновременно до всех краев наших земель, но мы не можем лично вести все дела. Поэтому мы издали указ, чтобы сераскиру Ибрагиму-паше оказывали всецелое повиновение и почет».
Дальше Печеви приводит указ, который мы цитировали в главе 3, и затем описывает великолепные подарки, присланные Ибрагиму вместе с указом, и поздравления от всех улемов и визирей. По словам д’Оссона, церемония назначения Ибрагима сераскиром была необычайно великолепна и торжественна. Он рассказывает о шествиях по улицам и посещениях дворца и о том, что торжества продолжались и после того, как армия выступила в путь. Когда послы приходили поздравить Ибрагима и пожелать ему успеха, он всегда отвечал: «Находясь под Божьей защитой, под сенью священного знамени, под щитом величайшего и могущественнейшего из государей, я надеюсь одержать блестящие победы над врагами империи и вскоре вернуться с триумфом».
