Новая работа вдохновила современников на создание ещё одной теории относительно личности Фулканелли. Третья страница обложки второго тома несла изображение герба, испещрённого Герметическими символами: лев, Солнце и Луна (философские сера и ртуть) и пятиконечная звезда, или пентаграмма. Выяснилось, что этот герб принадлежал Роберу Жолливе, тридцатому настоятелю аббатства Мон-Сен-Мишель, чья эмблема, датированная XIII веком, была высечена на каменных парапетах монастыря. Известно, что некоторые аббаты и монахи Мон-Сен-Мишеля интересовались алхимией и мистическими традициями Сантьяго-де-Компостелла, а алхимический символ раковины был в изобилии представлен в декоре монастыря.
Некоторые теоретики, тем не менее, предпочитали утверждать, что щит Дома Робера Жолливе в «Философских обителях» должен был означать, что однофамилец последнего Франсуа Жолливе-Кастело и был Фулканелли. Этот Жолливе-Кастело около 1914 года находился на посту президента алхимического общества Франции. Он был товарищем и коллегой знаменитого французского каббалиста Папюса (Жерара Анкосса) и между 1896 и 1935 годами опубликовал множество исследований по алхимии, спагирике и Герметической науке. Кроме того, он был членом Каббалистического ордена Розы и Креста. Но Жолливе-Кастело не делал никакого секрета из своих исследований и в любом случае был, скорее, архихимиком, а не алхимиком. Архихимиком называли исследователя, пытающегося добиться трансмутации средствами традиционной химии, по каковой причине работы Жолливе-Кастело не принимались ни обычными химиками, ни приверженцами чистой алхимической традиции.
Со смертью Шампаня в 1932 году идея, что он, возможно, и есть великий Фулканелли, естественным образом сошла на нет. К чему, казалось бы, человеку, создавшему Философский камень, умирать — и такой жалкой, мучительной смертью? Ведь Камень давал своему создателю эликсир, универсальное лекарство, которое возвращало юность и обладало силой исцелять все болезни.
Судя по всему, Шампань, являвшийся, как всегда утверждал Канселье, действительно талантливым художником и рассказчиком, определённо не был успешным алхимиком.
Алхимик Фожерон после многих лет совершенно бесплодных экспериментов также умер. Кроме того, зачем ему, скрывавшемуся под надёжным псевдонимом, заводить себе ещё и другой? То же самое можно сказать и об Ориже (который отрицал ценность работ Жолливе-Кастело) и докторе Жобере. Что до книгопродавца Дижоля, то тот публиковал свои алхимические изыскания под псевдонимом Магофона и алхимией занимался в чисто спекулятивном ключе. И наконец, жизнь ещё одного кандидата, писателя Росни-старшего, была слишком на виду, чтобы допустить саму идею об его идентификации с Фулканелли.
Загадки и сомнения, всё ещё окружавшие личность Фулканелли, только поддерживали его легенду. Тщательное изучение его работ подтвердило, что он вовсе не был ни любителем, ни дилетантом, ни шарлатаном, ни даже просто теоретиком; то был истинный алхимик, прекрасно знавший, о чём он говорит. Тем, кто обладал хоть каким-то знанием предмета, было совершенно ясно, что работы Фулканелли стоят в одном ряду с классикой алхимической науки, — с «Тайной книгой» Артефия, «Триумфальной колесницей сурьмы» Василия Валентина, «Открытым входом» Филалета, «Новым светом химии» Сендивогия и «Служебником» Томаса Нортона. Кроме того, Фулканелли — местами весьма загадочный и трудный для понимания, как и лучшие из его предшественников, тем не менее писал по большей части ясным современным языком, который наряду с детальностью проработки темы мог обеспечить читателю важные прозрения в суть Великого Делания.
В довершение всего через три года после трагической смерти Шампаня прошёл слух, что вот-вот будет опубликована третья книга Фулканелли, озаглавленная «Закат славы мира». Если Фулканелли и не существовало, был кто-то, кто писал эти захватывающие и местами просто блестящие труды.
К несчастью для тех, кто с нетерпением ждал появления этой книги, последний опус, завершающий трилогию Фулканелли, так никогда и не увидел свет. А тем временем среди алхимиков и оккультистов с новой силой разгорелись дискуссии. Кто-то говорил, что Фулканелли жив и находится в Бразилии или Аргентине. Теоретики продолжали теоретизировать. Канселье продолжал всё опровергать. То он признавался, что знает, кто такой Фулканелли, но дал клятву молчать. В другой раз он объявлял, что не имеет ни малейшего понятия об истинном происхождении своего таинственного Учителя. Кем бы тот ни был, Канселье настаивал, что Фулканелли не умер и что все до сих пор высказанные догадки относительно его подлинной личности — ложны.
Тем временем Канселье — которому не давали покоя любопытные — по мере сил продолжал собственные алхимические исследования и писал собственные книги. От продаж работ Фулканелли он получал роялти, которые, по его собственному признанию, ему завещал Учитель.
В 1957 году было выпущено второе, расширенное издание «Тайны соборов» — благодаря внезапному подъёму интереса к оккультизму среди самых широких слоёв европейской читающей публики. Его выпустило издательство «Omnium Litteraire». Первый издатель, Жан Шемит, умер ещё в 1945 году.
Для этого издания Канселье написал второе предисловие, в котором открыл некоторую весьма интересную новую информацию.
Он писал:
«В 1922 году, когда была написана „Тайна соборов“, Фулканелли ещё не получил Дар Бога, но был столь близок к высшему просветлению, что счёл необходимым ждать и сохранять анонимность, которую соблюдал всегда — более по естественной склонности, нежели из уважения к требованию секретности».
На основании этого короткого пассажа можно попытаться вычислить период, когда Фулканелли получил Философский камень. Ибо в первом своём предисловии Канселье с готовностью подтверждал, что его Учитель уже прошёл преображение. Скорее всего, Фулканелли достиг своей великой цели где-то между 1922 годом, когда была написана «Тайна соборов» и октябрём 1925-го, когда Канселье составил первое предисловие к ней.
Замечание Канселье об анонимности Учителя, являвшейся более результатом «естественной склонности, нежели из уважения к требованию секретности» не совсем соответствует словам самого Фулканелли. На всём протяжении текста «Тайны соборов», как только речь заходила об одном из важнейших секретов Искусства, автор тут же напоминал читателям о лежащем на нём обете хранить тайну в следующих выражениях:
«Как указать на то, что нужно указать, и не преступить клятвы?… Мы затрагиваем тут самую большую тайну Великого Делания… однако нам не позволено выдавать непосвящённым тайну».
И разумеется, в последних строках «Тайны соборов» он заклинает каждого ищущего, добившегося успеха, «ХРАНИТЬ МОЛЧАНИЕ».
Во втором предисловии Канселье присоединяется к этим призывам:
«После того как увидела свет первая часть сочинений Учителя, он окончательно и бесповоротно выразил свою волю: он должен оставаться в тени, ярлык, под которым он значился в обществе, должен будет исчезнуть навсегда — его, как того требует Традиция, заменит давно уже привычный псевдоним. Это знаменитое имя столь прочно укоренилось в людской памяти, переданное как эстафета будущим, самым далёким поколениям, что практически невозможно заменить его другим, пусть и настоящим, сколь бы блестящим и славным оно ни оказалось».
