Тем временем закон непреднамеренных последствий продолжал действовать. Война с Германией, начало которой ознаменовалось двумя победами Бонапарта в апреле, продолжалась шесть месяцев, но прерывалась периодами затишья и одним перемирием. Постепенно в Германии Бонапарт увеличил численность своей главной армии до 450 тысяч человек и 220 тысяч запаса. Но он постоянно испытывал недостаток в кавалерии и поэтому не мог добиться ни тактического преимущества над противником, ни его окончательного разгрома. Кроме того, значительная часть пехоты была не настолько хорошо обучена, чтобы выполнять сложные полевые маневры. Напротив, прусской армии пошли на пользу фундаментальные реформы, инициированные ярым антибонапартистом генералом Герхардом Шарнхорстом. Бонапарт убил этого выдающегося организатора в битве при Лютцене. Но его преемником стал не менее талантливый Август Вильгельм Гнейзенау, который в качестве начальника штаба помог фельдмаршалу Блюхеру стать невероятно успешным боевым командиром. Гнейзенау превратил прусскую армию в самую грозную военную машину в Европе – титул, который она время от времени подтверждала вплоть до 1945 года.
Можно сказать, что 1813 год ознаменовался началом перехода военного преимущества в Европе на сторону Германии от Франции, которая удерживала его с 1640-х. Оглядываясь назад, можно сказать, что Бонапарту стоило заключить мир сразу после двух своих побед в апреле и мае. Возможно, условия перемирия оказались бы более выгодными, чем те, которые предложил Меттерних. По численности шестая коалиция фактически превосходила все войска, с которыми он когда-либо сталкивался. Бонапарт всегда утверждал, что, если не принимать во внимание Британию, он смог бы в любое время разгромить две страны из «большой тройки» (Пруссия, Россия и Австрия). Если он сталкивался с тремя, исход был сомнительный. И когда в августе Австрия объявила ему войну, он вступил в конфликт не только с «большой тройкой», но и со Швецией, в то время как его бывший союзник Бавария переметнулась на сторону неприятеля, а самая подобострастная марионетка, Саксония, была оккупирована его врагами. Более того, в то время он, в сущности, воевал с объединенной Германией, которую захлестнула волна яростного национализма, что способствовало резкому повышению эффективности реформ Шарнхорста и Гнейзенау и вдохновило даже австрийцев воевать так, как никогда прежде. Порой казалось, что у Бонапарта было преимущество в численности. Но по качеству войск перевес впервые был на стороне его противников. Как впоследствии заметил Веллингтон, Бонапарту не хватило темперамента вести оборонительные бои, не говоря уже о целой оборонительной кампании. Если бы он смог это сделать, с высокой долей вероятности он бы вынудил шестую коалицию подписать перемирие, полностью вымотав ее армию, и не позволил бы ни одному ее солдату ступить на французскую землю. В действительности он все еще, как обычно, намеревался свести войну к грандиозной битве, которая стала бы апофеозом всей войны, игнорируя тот факт, что у него не было возможности восполнить понесенные потери, тогда как союзники неустанно увеличивали численность своих войск.
Развязкой стало сражение под Лейпцигом, которое длилось более трех дней, с 16 по 19 октября 1813 года. Общая численность задействованных войск была больше, чем в любом другом сражении за весь период 1792–1815 годов. (Бородино было вторым по численности.) В распоряжении Бонапарта находилось 180 тысяч человек и еще 20 тысяч в резерве. В войсках австрийцев, пруссаков, русских, шведов и других держав насчитывалось 350 тысяч человек. Кроме того, они ожидали скорого подкрепления. Это сражение назвали «битвой народов» – довольно мрачным словосочетанием, отражающим то, что Бонапарт делал с Европой, ввергнув ее в новую форму ведения войны – тотальной войны, в которую были вовлечены не только профессиональные армии, но и целые народы. Более половины воевавших были новобранцами. В этой изнурительной войне не было ни одного великолепного маневра, ни тактической внезапности, а окрестности городов превращались в поля смерти, где людские потери составляли не менее 100 тысяч. Бонапарта вынудили отступить, оставляя 30 тысяч солдат, которые попали в плен плюс 5 тысяч переметнулись во враждебный лагерь, в то время как битва была еще в самом разгаре – впервые в его армии появились перебежчики. Кроме того, он оставил во французских гарнизонах, раскинутых по всей Германии, 100 тысяч человек, которые были вынуждены безоговорочно капитулировать.
Таким образом, в результате военных неудач империя распалась, и впервые Бонапарт должен был вести бои на французской земле. И это тогда, когда против него решительно восстало французское общественное мнение. Французы аплодировали завоеваниям Бонапарта, а не тому, что он заставил их платить непомерные налоги на нужды его империи, и не тому, что они должны были пополнять ряды его армии. Но время аплодисментов прошло, и для продолжения войны французы должны были взвалить на себя как материальные затраты, так и комплектацию армии. В 1812 и 1813 годах Бонапарт потерял около миллиона человек убитыми, ранеными, взятыми в плен и просто пропавшими без вести. Около половины из них были французами. Кроме того, все оказалось тщетным, так как на тот момент многие немцы и русские прорывались через границы во Францию. Зачастую среди них попадались мародерствующие казачьи эскадроны. Все захватчики грабили, насиловали и убивали, как когда-то сами французы грабили, насиловали и убивали в их отечествах. Таким образом, французы столкнулись с ужасами войны, как в свое время немцы, итальянцы, русские, испанцы и другие народы, и им совсем не нравилось то, что они видели. Они по-настоящему пришли в ужас. Веллингтон оставил Испанию и, обойдя Пиренеи, добрался до Франции. Его противник Сульт практически уже отказался от борьбы. Бордо капитулировал без единого выстрела. В Швейцарии французы и их марионетки не оказали ни малейшего сопротивления австрийцам. Британцы и их союзники оккупировали Голландию и вторглись в Бельгию. Германия была полностью утрачена. Главные французские пограничные крепости сдались или были оставлены. Повсеместно во Франции начали появляться роялисты, а Талейран и его единомышленники прибегали к разнообразным уловкам, чтобы получить для них самые выгодные условия.
Поведение Бонапарта в период между Битвой под Лейпцигом в октябре 1813 года и его окончательным свержением в апреле 1814 не поддается никаким объяснениям. Он отклонил предложения союзников сначала о границах 1799 года, затем о старых границах 1792 года, оба они давали ему реальный шанс остаться правителем. В январе он снова возглавил свою армию, но не потому, что она давала ему шанс, пусть даже ничтожный, победить союзников в главной битве. Это была единственная возможность спастись самому. Численность его армии не превышала 70 тысяч человек, в то время как в войсках союзников, приближавшихся к Парижу, было более полумиллиона штыков, а в случае необходимости они могли подтянуть еще больше людей. Бонапарт всегда успешно делал ставку на победу, полагаясь на превосходство в численности, но сейчас, как будто в отместку за прошлое, преимущество было на стороне противника. Ему оставалось только воплотить свою старую стратегию в уменьшенном масштабе, осуществляя молниеносные атаки на обособленные подразделения войск союзников. Он делал это с необычайным мастерством, и проведенная им зимой и ранней весной 1814 года кампания по праву считается эталоном того, как максимально эффективно использовать войска, меньшие по численности по сравнению с противником. В результате этой так называемой «шестидневной войны», продлившейся с 9 по 14 февраля потери пруссаков составили 20 тысяч человек. За ней последовало еще несколько удачных сражений. Но по значению их успех можно сравнить с победой нацистов в Арденнской операции конца 1944 года. Эти сражения просто научили Блюхера и других полководцев быть более осторожными и для достижения желаемого результата постоянно укрупнять собственные войска и продолжать оккупацию французской территории. 13 марта Бонапарт одержал свою последнюю победу – над отдельным прусским подразделением. Спустя две недели, признав кампанию безнадежной, он прекратил ее и отправился в Париж. К тому времени его военачальники либо сдались в плен, либо дезертировали, и к концу месяца защищать столицу было уже некому. Императрица Мария-Луиза, ее сын – король Рима, и Жозеф, номинально стоявший во главе правительства империи, поспешно бежали. В столицу вошли войска союзников численностью около 150 тысяч человек. Талейран в качестве исполняющего обязанности министра иностранных дел империи официально объявил о распаде империи, прокладывая путь к возврату монархии. Бонапарт предпринял последнюю попытку собрать армию под Фонтенбло. Но уцелевшие маршалы отказались поддержать его, поэтому шестого апреля он официально отрекся от французского и итальянского престола. Ему предложили крошечное королевство на Эльбе, и он согласился. 28 апреля британский военный корабль доставил его на остров. Это был печальный и тяжелый конец великой авантюры, и многие, в том числе Байрон, считали, что Наполеону следовало умереть в бою. Бонапарт поднял французский национализм на небывалую высоту, но при этом разбудил другие националистические силы, которые, объединившись, погубили его и захватили его страну. Ученик чародея должен был исчезнуть вместе с его неудавшейся магией. Однако Бонапарт продолжал тешить себя иллюзиями о будущих развлечениях, что касалось войны, аппетит его был неуемным. Так что последний вздох умирающего был отложен им и его почитателями на далекое будущее.
