– Звони по телефону.
– Нет, мне надо, чтобы ты вышел!
Повисла пауза.
Андрюха задрал голову.
– Покажи, где у тебя балкон!
Противно свистнул, отключаясь, домофон. Запоздало Васильев пожалел, что не спросил, куда выходят окна, во двор или на улицу. Но не успел он об этом подумать, как вздохнула балконная дверь на четвертом этаже, нехотя отлепляясь от косяка. В узкой щели появилось бледное лицо Быковского.
Васильев машинально прикинул высоту.
По решетке первого этажа, там козырек, потом балкон. И все. Дальше некуда.
– Ну, чего? – В тонком свитере Павлу было холодно.
– Давай я тебя оттуда вытащу? – расстроенно предложил Васильев.
– Зачем? – дернул плечом Павел. – Мать успокоится, сама меня выпустит. У нее это бывает.
– Мне надо, чтобы ты вышел! – снова стал заводиться Васильев, только теперь уже от новой волны безысходности. – Ты должен к ним пойти и сказать, что я не виноват!
– Ты мне это уже говорил, – с равнодушием кассового аппарата произнес Быковский. – Ты знаешь, это уже, по большому счету, неважно.
– Это тебе там неважно, – Андрюха ткнул пальцем в балкон, – а у нас, здесь, – он топнул ногой, – очень даже важно. У нас из-за тебя война! Ашки буянят. Ну, хочешь, я тебе с твоей Махачкалой помогу?
– Как? Отправишь меня посылкой?
– Бандеролью!
– Да ладно, – поморщился Павел. – Не сегодня завтра все успокоится, и мы уже на месте во всем разберемся. Подожди пару дней.
– Я не могу ждать! – выпалил Васильев. – Я не собираюсь ждать. Я сейчас вызову Службу спасения, и они тебе сломают дверь!
– Ты чего, офонарел? Кто мне ее потом ставить будет? Все, иди отсюда. В школе потом поговорим.
– Не будет никакого потом! Ты чего, тупой? – заорал на весь двор Андрюха. – Пока они еще там, надо идти и все им объяснять! Ты знаешь, кто привел Алекса?
– Да какая разница! – тоже стал заводиться Быковский, выходя на балкон окончательно. – Это дело вообще никого не касается, только меня и его! А если Сидоров проговорится, то будет последней сволочью.
– Это ты будешь последней сволочью, если отсидишься за мамочкиной юбкой.
– Да отстаньте вы от меня все! – перегнулся через перила Павел. – Все!
– Уйди с балкона! – раздался за спиной Васильева тяжелый одышливый голос. – Я вот поднимусь, устрою тебе!
К Андрею шла невысокая тучная женщина с сумками в руках. Сквозь толстые линзы очков она недовольно поглядывала наверх.
– И ты отсюда убирайся! – остановилась она около Васильева. – Не придет он в школу. Пока не разберутся с этой хулиганкой, я его в школу не пущу.
– Так ведь ее нет, она уехала, – растерялся Андрюха такому напору.
– Тем более! – сбить с боевого настроя мать Павла было невозможно. – Пускай все придут в себя и успокоятся. Драка, человека чуть не убили, а у них виноватых нет. Пока не узнают, кто бил, мой сын будет сидеть под замком.
Васильев вскинул удивленные глаза. Для него все это происшествие казалось настолько очевидным, что возмущение матери Быковского было просто смешно.
– Только попробуй! – выскочил обратно на балкон Павел. – Я же выйду! Я тебя из-под земли достану!
– Быстро ушел отсюда! – погрозила ему кулаком мать. – Я тебе выйду! Отец еще не слышал о твоих фокусах!
– А вы знаете, – снова посмотрел на нее Васильев. – По последним сведениям, во всем виноват я.
– Ой, некогда мне тут с тобой… – она пошла к двери.
– Оба девятых класса считают, что мне нужно было, чтобы Павла побили.
Быковская остановилась под козырьком, перекладывая сумки из рук в руки.
– Позвольте? – принял вес сумок на свою руку Васильев. – Мне уже устроили бойкот с суровым осуждением случившегося. Так что если у вас есть такое желание, вы можете присоединиться к большинству.
– Ох, надоели вы мне, – горестно вздохнула Быковская, доставая из сумки ключи и прикладывая их к домофону.
Заветная дверь запищала.
– Что у вас там в классе постоянно происходит? – Быковская направилась к почтовым ящикам, Васильев тащил за ней тяжеленные сумки. – Это я еще с директором не говорила. Ваш классный руководитель совершенно не выполняет своих обязанностей. Класс распустил.
– Ну что вы! – с готовностью поддакнул Андрюха, сразу переходя на тон своей мамы. – Ему достался сложный класс. А возраст…
– Ой, да что ты понимаешь? – Быковская достала газеты и, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, пошла по ступенькам к лифту. – Я как эту Гараеву увидела, сразу все поняла. Разве ж у этих людей есть что-нибудь ценное? Только о себе, только о себе.
Лифт послушно принял обоих пассажиров и загудел, взбираясь наверх.
– Когда она к нам после той проклятой вечеринки заявилась, я чуть сердца не лишилась, – Быковская говорила с такой яростью, словно переживала все заново. – И как она посмела сюда прийти? Бесстыжая, хоть бы глаза прятала. Так нет, в упор смотрит своими угольями, ни стыда, ни совести!
Андрюха согласно кивал, предпочитая помалкивать.
– И ведь как все вышло? – доверительно склонилась она к нему. – Стоило ей приехать, как драка и произошла. Скажешь, не подозрительно? И после всего он к ней ехать собирается. Я как разговор их услышала, чуть сердца не лишилась. И ладно бы русская была, так ведь нет – чучмечка неотмытая.
– У нее отец какой-то крупный бизнесмен, – решил вставить свое слово Васильев. – Она, знаете, какая богатая?
– Да что мне ее богатство! – зазвенела ключами Быковская, находя нужный от замка в двери. – У меня сын единственный, его никакими богатствами не заменишь. А она уехала в свою Махачкалу и найдет там себе с десяток черномазых. У них же это быстро.
– Вообще-то Лера неплохая девушка, – вслед за Быковской Андрюха просочился в квартиру и быстро огляделся – здесь он был впервые.
– Ой, вот только не надо мне про нее говорить! – всплеснула руками Быковская, роняя ключи на подзеркальный столик. – У меня скоро сердца из-за нее не будет… Павел, ты Мусю покормил?
Васильев быстро скинул кроссовки и пошел с сумками на кухню. Из-за холодильника на него налетел Быковский и обхватил сзади за плечи.
– Здоро?во, обормот! – зашептал он ему на ухо. – Прорвал оборону?
– Одевайся, и идем отсюда, – похлопал его по спине Андрюха и тихо засмеялся.
– Павел! – раздалось из комнат. – Поставь чайник!
– Сумки разобрать? – крикнул Андрюха, подталкивая Быковского к выходу. Тот на цыпочках проскочил мимо комнаты матери и скрылся за дверью.
– Ой, я про тебя и забыла. – Мать в широкой футболке и широких брюках вошла на кухню. – Принес сумки, да? Я же этими сумками все руки оттянула. Житья нет никакого. На них же не напасешься – все несешь, несешь, а в холодильнике пусто.
