«БОМБА» А.А. ГРОМЫКО
В тот теперь уже далёкий, но памятный день около б часов вечера я начал энергично приводить в порядок документы на своём рабочем столе в Министерстве иностранных дел, планируя побыстрее отправиться домой, где моя жена Наташа с нашим маленьким сыном Андреем ожидали меня, чтобы как можно раньше выехать на дачу её родителей. Ровно в шесть я покинул свой кабинет и почти бегом стал спускаться вниз по лестнице в надежде опередить других сотрудников и одним из первых успеть сесть на главной ближайшей остановке в тогда уже очень старые и изматывающе медленные лифты небоскрёба министерства. В тот самый момент, когда мне оставалось преодолеть всего несколько последних ступенек, перед тем как исчезнуть в коридоре к лифтам, до меня донёсся громкий голос одного из коллег, ещё остававшихся в нашей канцелярии двумя этажами выше, сообщавшего мне через лестничный пролёт, что меня срочно вызывают в кабинет министра. Такое сообщение, если принять во внимание прошлый опыт и время дня, почти наверняка означало, что я потребовался министру для работы и что мою поездку с семьёй за город, к нашему общему разочарованию, придётся отложить.
Поскольку вызов к министру был срочным, и, зная, что на седьмом этаже, где находился его кабинет, была запрограммирована остановка только одного лифта, я решил для выигрыша времени продолжать спускаться пешком. Пока я ещё торопился вниз по лестнице, мне пришла в голову мысль, что в этой части здания не было телефонов-автоматов, чтобы сообщить семье о моей непредвиденной задержке. Меня тревожило, что они будут меня ждать и беспокоиться, ничего не зная о причине моего запаздывания.
Занятый этими мыслями, я уже подходил к дверям кабинета министра, когда заметил Виктора Суходрева — нашего блестящего переводчика, который в то время занимался проблемами стран в ведении Второго Европейского отдела. Мы оба шли к одному кабинету, но с разных сторон. «Что, и тебя тоже?» — спросил Виктор полушутя, полу сочувственно. «Похоже, что так, — ответил я, — но совершенно не представляю, что это может означать. А ты что-нибудь знаешь?» — спросил я его в свою очередь. «Да тоже ничего», — ответил он, в то время как мы уже входили с ним в знакомую нам приёмную комнату, где находились два небольших письменных стола, батарея телефонов (не для пользования посетителями!), несколько кресел и стульев.
Георгий Макаров, главный многолетний помощник Л. А. Громыко с вполне заслуженной репутацией жестокого хама и грубияна даже в отношении сотрудников высокого ранга, собирался входить в кабинет министра, когда мы появились на пороге приёмной комнаты. «Где, чёрт возьми, вы болтаетесь?!» — прошипел он сердито сквозь зубы в своей привычной манере вместо приветствия. «Министр уже сидит и ждёт вас. Давайте шевелитесь!» Макаров вовсе не намеревался услышать от нас каких-либо объяснений, да у нас, как ему было прекрасно известно, их не было и не могло быть, поскольку мы действительно явились по его вызову сразу. Он поспешно ввёл нас в кабинет министра и тут же, не говоря ни слова, вернулся в приёмную.
Андрей Андреевич Громыко, самый известный и долго служивший министр иностранных дел СССР, довольно вальяжно сидел в своем крупном кресле за гигантского размера письменным столом, на котором лежали очень аккуратно сложенные пачки документов вместе с впечатляющим рядом телефонных аппаратов бежевого цвета с гербом Советского Союза вместо обычного циферблата, что означало прямые линии связи (они были известны как вертушки) с высшими руководителями КПСС, правительства и государства.
Министр был одет в обычный для него тёмного цвета двубортный костюм, под которым контрастно выделялась белая рубашка с едва заметными тонкими полосками и широкоугольным воротником, выпускавшим на грудь довольно мрачного цвета старомодный галстук. Всё это вполне гармонировало с общим аккуратным, но подавляюще строгим обликом их хозяина.
На протяжении многих лет Андрей Андреевич проявлял примечательную последовательность в выборе своих тёмного цвета костюмов, галстуков, пальто и шляп, которые со временем стали ассоциироваться со своего рода кодексом моды одежды советских руководителей, приобретавшейся ими в специальном кремлёвском магазине-распределителе или по заказу тоже в специальной кремлёвской пошивочной мастерской. Этот специфический стиль, который его приверженцы координировали между собой путём молчаливого взаимного подражания, особенно резко бросался в глаза, когда руководители партии и правительства появлялись вместе целыми группами. Такие непреднамеренные групповые показы правительственной моды происходили, например, в таких случаях, как официальные праздничные демонстрации или военные парады на Красной площади, прибытия или отъезды своих и зарубежных высокопоставленных делегаций и т. д., которые можно было видеть по телевидению, в газетах и журналах, а также на специальных фотовыставках. Наблюдение этих сцен создавало впечатление, что перед глазами зрителя находится толпа неразличимых близнецов, действующих в унисон или повторяющих идентичные жесты друг друга.
Одним редким исключением из этого униформированного гардероба в случае А. А. Громыко была его любовь к костюмным рубашкам, которая зачастую не получала удовлетворения в монотонном кремлёвском ассортименте. Как министр иностранных дел он нередко выезжал за границу, что открывало перед ним возможности гораздо более широкого выбора рубашек. Однако в данной связи возникали две проблемы, которые превращались в настоящее препятствие при практическом использовании этого очевидного преимущества министра в вопросах одежды.
Наиболее неудобной из них было положение Громыко в качестве министра иностранных дел СССР, впоследствии в данном смысле усложненное его членством в Политбюро. Совершенно очевидно, что это делало абсолютно немыслимым для него личное хождение по магазинам в любом городе любой страны. Для обхождения этого препятствия просьбу о покупке можно было делегировать своей жене, когда она сопровождала его в поездке, или кому-то из доверенных сопровождавших его сотрудников. Но и в том, как и в другом случае, выполнить поручение к полному удовлетворению заказчика было очень непростым делом, если учесть то огромное разнообразие стилей, расцветок, форм и целого ряда прочих важных деталей, которые он не мог видеть.
Другая проблема заключалась в нехватке денег в иностранной валюте. В противоположность довольно распространённому мнению, как в Советском Союзе, так и за рубежом, высшие советские руководители, не говоря уже о тех, кто стоял ниже, вовсе не были богатыми людьми. Конечно, верно, что у них были большие квартиры и дачи или загородные дома. Они действительно могли покупать продукты и другие товары в спецмагазинах по заниженным ценам, проводить свои отпуска в основном бесплатно на правительственных курортах или в домах отдыха, а также пользоваться некоторыми другими благами. Однако в этой связи следует отметить, что почти всеми этими привилегиями они могли пользоваться, только пока они сохраняли свои официальные позиции, и теряли их вместе со своими должностями. Их оклады, хотя они и были в два-три раза выше зарплаты высококвалифицированных рабочих, тем не менее были очень скромными по сравнению с теми, которые получали люди на сравнимых позициях в других странах. Во время зарубежных командировок им выплачивали суточные, которые были всего вдвое выше, чем те которые получали сопровождавшие их чиновники среднего уровня. В порядке иллюстрации можно упомянуть, что в начале 70-х годов советский министр иностранных дел во время пребывания в США получал всего 40 долларов в день, что для официального лица его ранга по любым меркам было довольно скромным вознаграждением. Совершенно очевидно, что для любого человека, который хотел приобрести что-то для своего гардероба, уже не говоря о подарках для членов семьи, родственников и друзей подобные суммы следовало расходовать с определённой осторожностью.
