Цитирую некролог: «Л. И. Брежнева отличали высокая партийность, большевистская принципиальность, скромность и человечность. Он был близок и дорог всем советским людям. За выдающиеся заслуги перед Коммунистической партией и Советским государством в коммунистическом строительстве, за большой личный вклад в победу советского народа над немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне, за активную и плодотворную деятельность по укреплению экономического и оборонного могущества Советского Союза и неутомимый труд в борьбе за мир и безопасность народов Л. И. Брежнев был четырежды удостоен звания Героя Советского Союза и звания Героя Социалистического Труда. Он был награжден орденом Победы, восемью орденами Ленина, двумя орденами Октябрьской Революции, двумя орденами Красного Знамени, орденами Богдана Хмельницкого II степени, Отечественной войны I степени, Красной Звезды, Почетным оружием и медалями СССР. Ему была присуждена Золотая медаль имени Карла Маркса, присвоено звание лауреата Ленинской премии. За заслуги перед коммунистическим, рабочим и национально-освободительным движением в борьбе за мир Л. И. Брежнев был трижды удостоен звания Героя Народной Республики Болгарии, трижды — Героя Германской Демократической Республики, Героя Монгольской Народной Республики и Героя Труда МНР, трижды — Героя ЧССР, Героя Республики Куба, Героя Труда Социалистической Республики Вьетнам, награжден высшими орденами Польской Народной Республики, Венгерской Народной Республики, Социалистической Республики Румыния, СФРЮ, КНДР, Лаоса и многих других государств. Он был лауреатом международной Ленинской премии, Димитровской премии, награжден «Золотой медалью мира» имени Ф. Жолио-Кюри».
NB. Венки, которые потребовались на похороны его тестя, Чурбанов оформил «как возложенные сотрудниками МВД к Мавзолею Ленина и на могилу Неизвестного солдата». А деньги на поминки фиктивными авансовыми отчетами были списаны на похороны «официального должностного лица».
* * *
16 декабря Щелокова сняли с поста министра МВД. Андропов, хотя и не намеревался трогать семью Брежневх, активно начал чистку аппарата. По всем направлениям. Тот же Юрий Михалыч, например, вспоминал:
— Леонид Ильич был в курсе всех дел комсомола. Особенно уважительно он относился к Тяжельникову. Пригласив его на работу в ЦК КПСС, Леонид Ильич не скрывал, что Тяжельников очень перспективный аппаратчик, что он делает на Тяжельникова ставку, и со временем, если все будет хорошо, то это, возможно, будущий секретарь ЦК по идеологии. Как-то раз Леонид Ильич приехал к себе на дачу, там были и мы с Галиной Леонидовной, сели ужинать, и Леонид Ильич стал делиться впечатлениями о только что состоявшемся интересном разговоре с Тяжельниковым. «Да, мы в нем не ошиблись», — бросил тогда Леонид Ильич. Не знаю, о чем думал Юрий Владимирович Андропов, почему сразу же после ухода Леонида Ильича из жизни убрал он Тяжельникова из аппарата ЦК КПСС и отправил его послом в Румынию? Не потому ли, что Андропов сам был идеологом?
Валерий Панюшкин в «Восстании потребителей» писал: «Был 1982 год. Советский Союз проигрывал гонку вооружений и увязал в афганской войне. Цены на нефть падали. У советского правительства не было долларов не только на закупку импортной одежды, но и на закупку импортного хлеба, импортного мяса и импортного молока для детей. А свое производство в Советском Союзе устроено было под нужды военно-промышленного комплекса. Ракеты, танки и самолеты производить еще худо-бедно умели. Колбасу, штаны и телевизоры производить не умели совсем. Был 1982 год. Зима, декабрь. Правда заключалась в том, что в Советском Союзе нечего было есть и не во что было одеться. Но истинного положения вещей не осознавали ни правительство, ни граждане. Столкнувшись с проблемой дефицита самых простых продуктов, правительство вместо того, чтобы проводить реформы, предпочитало придумывать утопическую продовольственную программу или бессмысленные дисциплинарные меры. А граждане предпочитали объяснять тотальный дефицит не тем, что товаров в стране просто нет, а тем, что товары, дескать, расходятся по спецраспределителям для сильных мира сего или разворовываются нечистыми на руку торговцами на складах и в магазинах. Для интеллигенции традиционным способом закрывать глаза на дефицитность отечественной экономики была аскеза. Интеллигент решал для себя, что просто не станет унижаться до выстаивания многочасовых очередей, одевался во что попало, ел что попало и таким образом чувствовал превосходство над народной массой. Эта интеллигентская стратегия давала сбои, как только речь заходила о дефицитных книжках, дефицитных пластинках и дефицитных товарах для детей. Можно было сколь угодно высокомерно одеваться в обноски, питаться дурными консервами и пить спирт, принесенный другом-химиком из лаборатории или другом-доктором из больничной аптеки, однако очереди на молочную кухню выстаивали все мужчины, имевшие маленьких детей, и очередь за елкой тоже нельзя было не выстоять накануне Нового года, если дома пятилетний ребенок, который только и ждет, когда под волшебным деревом волшебным образом появятся подарки от Деда Мороза».
Раздел III. После смерти отца
1983. Галина Вишневская: «Это все голубые наделали»
19 февраля после дневной прогулки по Сосновому Бору Светлана Владимировна Щелокова застрелилась из наградного пистолета мужа на правительственной даче. Очень странная, не вполне мотивированная кончина. Не попрощалась. Записки не оставила. Никому не позвонила. Ее супруг напишет перед своей кончиной два письма. О самоубийстве Николая Анисимовича спустя почти два года (13 декабря 1984 года в правительственном доме на Кутузовском проспекте) — позднее. По Москве распространяются нелепые слухи: якобы Светлана Владимировна стреляла в Андропова то ли в подъезде дома № 26 по Кутузовскому проспекту, где они соседствовали, то ли в лифте на Старой площади. Стреляла, мол, в отместку за травлю семьи, тяжело ранила, после чего ей ничего не оставалось, как покончить с собой, и она выбросилась из окна на шестом этаже.
Из показаний горничной: «С семьей Щелокова я знакома с 1971 года, с этого времени выполняю в их доме работы по хозяйству, готовлю им еду. Отношения у Николая Анисимовича с женой были исключительно хорошими, доброжелательными . 19 февраля, в субботу, я, как обычно, приехала к ним на дачу в половине девятого утра, чтобы приготовить завтрак. Покормила их в одиннадцать часов, оба поели с аппетитом, оделись и пошли на прогулку. Ничего необычного в поведении и разговорах Щелоковых я не заметила, разве что Светлана Владимировна была очень грустной. Однако такое ее состояние наблюдалось все последнее время — переезд с министерской дачи на другую, прекращение встреч и связей с постоянным кругом друзей и знакомых она переживала болезненно. Вернулись они с прогулки примерно в половине первого, разделись и прошли в столовую, где о чем-то говорили между собой. Мы с Тамарой сразу ушли на кухню готовить им чай и закрыли за собой дверь. Этим мы занимались минут пятнадцать и вдруг услышали крик Николая Анисимовича. Мы выбежали в коридор и увидели его, спускавшегося по лестнице со второго этажа. Он был взволнован, растерян и кричал: «Моя девочка застрелилась!» Мы бегом поднялись на второй этаж и увидели, что Светлана Владимировна лежит в луже крови на полу в спальне. При нас она два-три раза судорожно вздохнула и затихла. Николай Анисимович наклонялся к ней, щупал пульс, обнимал ее. Он испачкал руки кровью и когда поднимался, то опирался на кровать. Следы крови на пододеяльнике оставлены им. Хорошо помню, что на диване лежал пистолет. В ногах у Светланы была ее сумочка. Николай Анисимович выдвигал ящики тумбочек и туалетного столика и горестно восклицал: «Как же она ушла из жизни и ничего не оставила?»
