Книга Легендарные разведчики, страница 63. Автор книги Николай Долгополов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Легендарные разведчики»

Cтраница 63

Принесли завтрак — карт, пюре и копченую селедку, 2 куска сахара и чай. Буду варить кофе. Кофе! Мечта осуществляется.

Очень рад, что ты наконец добралась до оркестра, даже если и в цирке. Это будет только началом, тем более что там бывают неплохие дирижеры. Цирк имеет еще и то преимущество, что он стоит на месте, а Игорь Моисеев хотя и более высокой марки, на месте не сидит. Только ты зря связалась с вязанием, подумай о том, что нужно беречь здоровье».

(Далее Вильям Генрихович продолжает письмо по-английски — это уже для дочери Эвелины.)

Лидия Борисовна Боярская рассказала мне, как уходил Вильям Генрихович:

— 8 октября 1971 — го к Эвуне на день рождения приехали на дачу гости. Я тоже там была и даже не заметила, что с дядей

Вилли происходит что-то плохое. Был он как всегда приветлив, на болезнь его ничто впрямую не указывало. Тут и собранность, и воля железная. Но вскоре ему стало плохо, положили в онкологическую больницу.

А за день до смерти, 14 ноября, мы с Эвуней дежурили в его палате. Дядя Вилли лежал один, и около него постоянно находился сотрудник из разведки. Дядя Вилли был без сознания, состояние — ужасное. Судя по всему, мучили его ужасные сны. Нам казалось — моменты ареста, допроса, суда… Он всё время метался, стонал, хватался за голову и порывался встать. Даже упал на пол, и мы втроем не смогли его удержать. В сознание он так и не пришел. Скончался 15 ноября 1971 года.

«Я — КОНДОВЫЙ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКИЙ РАЗВЕДЧИК»
Владимир Борковский

Теперь, годы спустя, когда прошлое всё яснее, мне понятно, какую роль сыграл в моей жизни полковник Службы внешней разведки Владимир Борисович Барковский. Мне неожиданно повезло. Или заслуженно повезло. Мы были хорошо знакомы. Инициатива встретиться и поговорить исходила не с моей стороны. Да я бы и не смог ее проявить, потому что был Владимир Барковский фигурой не только легендарной, но и по-прежнему закрытой. В 1996 году ему было присвоено звание Героя России. Поэтому я медленно, очень медленно изучавший с 1993 года историю атомной разведки, был польщен звонком человека, имевшего к этому самое непосредственное отношение. Он предложил встретиться у нас в редакции.

На следующий день в мой кабинет в назначенный час бесшумно вошел немолодой, лысый человек в светлом костюме. Круглое лицо и малый рост создавали впечатление вполне реального колобка. От него веяло добром и каким-то уверенным спокойствием. Немногословно он обозначил цель прихода. Читал в газете мои статьи о полковнике Абеле и атомных разведчиках. Очень интересно. И моя тоненькая красная книжица «Правда полковника Абеля» тоже ему попадалась. Поздравил с началом. И заметил, что тема разведки, особенно атомной, трудная, неизведанная и настолько запутанная, что не всегда в ней можно безошибочно разобраться. Вот, например, один из разведчиков — связник полковника Абеля — в книге похороненный, на самом деле живет, здравствует и даже готов встретиться. (Мы потом и встретились с полковником Николаем Сергеевичем Соколовым.)

Деликатно, не впрямую, полковник Барковский предложил мне — нет, не помощь, а консультации, советы. Тема благодатная, ее действительно необходимо разрабатывать, и я, по его мнению, вполне на это способен. К тому же пора кое-что и приоткрыть. Но из-за удаленности, как он намекнул, автора от разведки некоторые эпизоды оперативной работы моих героев (его друзей и коллег. — Н.Д.) описаны не совсем верно. Например… И мне сделалось стыдно. «Ведь вас читают и будут читать и профессионалы. А разведка — наука точная», — сказал Владимир Борисович.

И я понял, что спасен. Вот кто мне был нужен.

Его звонок и приход не были чьим-то поручением. Владимир Барковский отыскал незнакомого журналиста в разнородной пишущей массе. Оценил. Не исключаю, что с кем-то посоветовался. И решил помочь.

Так мы стали встречаться. Не часто, однако регулярно. Сначала в редакции, но там отвлекали звонки, и мы договорились работать у меня дома. По выходным он в свои 75 лет играл в теннис на динамовских кортах на Петровке. А потом спешил ко мне со спортивной сумкой и парой ракеток в чехле. Это не было работой в прямом смысле слова. Скорее мы отправлялись в путешествие в его прошлое.

У него был свой взгляд на атомные события. Иногда он расходился с общепринятым, уже сложившимся и удобным. Часто я включал магнитофон. Порой он жестом просил перевести кнопку на «off», что означало — это не писать.

Его видение стало и моим. Естественным образом оно проявлялось и в статьях, книгах, потом фильмах и телепередачах. Начали раздаваться «недовольные» звонки от некоторых коллег Владимира Борисовича: вы видите события глазами Бар-ковского. А я был этому только рад.

Мы говорили часами. Не уставали. Ни разу не выпили ничего крепче чая. Никто нам не мешал: воскресенье — святой день. И однажды пришло ощущение, что я вижу этих людей — англичан, американцев, немца Фукса, наших. О наших Владимир Борисович рассказывал скупо. Даже о тех, кто к середине 1990-х уже ушел из жизни.

Никакой фамильярности — искреннее взаимоуважение: только Владимир Борисович. И в ответ Николай Михайлович.

Порой он деликатно обращался ко мне с небольшими просьбами. Кандидат наук Барковский писал статьи. Но не о разведке — о современном вооружении, о геополитике, о перспективах развития мировой науки. Он считал, что если сделать некоторые достижения ученых, работающих в военных сферах, открытыми, использовать в мирных отраслях, то научно-технический прогресс пойдет быстрее. Я же благодаря знакомствам в журналистской среде пристраивал его статьи в соответствующие, иногда сугубо специализированные, издания.

О себе Владимир Борисович рассказывать не любил. Поэтому мне приходилось клещами вытаскивать из него какие-то сведения о жизни в Великобритании во время войны или в США. «Не надо, не пришло время, еще живы родственники тех, кто нам помогал, не преувеличивайте мою роль…» — эти слова я слышал всякий раз, когда атомная тема касалась лично полковника.

Его дом поразил меня аккуратностью и аскетизмом. Квартира была бы идеальной съемочной площадкой для фильма о 1960-х годах. Мебель того времени, радиола, пластинки Фрэнка Синатры, привезенные еще тогда из Штатов. И много книг. Я заметил, что все мои герои из разведки — что легальной, что нелегальной — не были ни на йоту заражены вещизмом. Они все были люди идеи.

И один из них, уже будучи в преклонном возрасте — за восемьдесят, почти каждое утро ездил от станции метро «Сокол» в неблизкое Ясенево на работу. Полковнику Барковскому поручили написать истинную — без всяких политических прикрас — историю научно-технической внешней разведки. Увы, его книгам не суждено стать бестселлерами. На десятки, если не больше, лет многие их главы обречены на существование под грифом «Совершенно секретно». Но отыщется ли в мире государство без секретов?

В любой нормальной, уважающей себя стране самые талантливые ученые, конструкторы и другие специалисты привлечены в оборонную промышленность. Подходы к таким людям, естественно, затруднены. Общение с иностранцами им если не запрещено, то отслеживается местными спецслужбами. Эти люди — элита, их оберегают, защищают, подстраховывают, изолируют от назойливого любопытства. Ведь именно они вызывают интерес у научно-технических разведок других государств.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация