Прилетели один, затем второй самолеты. Шасси их еще и не успели коснуться взлетной полосы, как на ней неожиданно появились автомашины, которые, покружив у остановившихся самолетов, быстро разъехались в разные стороны: кто был в какой машине — неизвестно.
<…> Основные задачи обеспечения безопасности были возложены на наш полк. Весь состав полка был распределен по особо важным объектам. И только наша саперная рота находилась в казарме, выполняя отдельные приказания и готовая в любой момент подняться по тревоге.
Конечно же, за время прохождения конференции при строжайшем режиме никто ничего не мог знать… Необычную новость нам в казарму привезли мотоциклисты: якобы утром самолетом с Каспия доставили в посольство большущую рыбину. Однако зачем, для чего — никто не знал. И весь «рыбий секрет» открылся уже позже.
Конференция проходила при больших разногласиях. Не получив конкретной даты вторжения в Европу, Сталин, не выдержав, резко встал и, обращаясь к Ворошилову и Молотову, сказал: «Идемте. Ничего путного, я вижу, не получится. У нас много дел на фронте…» И тогда Рузвельт, чтобы разрядить обстановку, сказал, что надо сделать перерыв. Обед для членов делегаций был дан советской стороной и, как говорили обслуживающие этот обед сотрудники, проходил в непринужденной обстановке. Обстановка разрядилась, пошли разговоры на различные темы. Вот тут-то и появилась та знаменитая рыбина, о которой говорили мотоциклисты.
В полдень 2 декабря, как и несколько дней назад, мы были выставлены кольцом на значительном расстоянии от стоящих самолетов. Снова кружили около них автомашины. В небо поднялся один самолет, затем второй — и мы разошлись по казармам.
Территория посольства во многом опустела. Наступила пора работы солдатам в основном нашей роты. Мы привозили сотрудников и жителей посольства на их места, развозили ковры и прочее имущество к их хозяевам.
После конференции намечалось увеличение потока грузов в Союз, охрана которых была возложена на наш полк.
Выехал полк из Тегерана осенью 1945 года, немало удивив жителей города наличием выстроившихся вдоль шоссе танков, пушек и другой военной техники. После прибытия в СССР состав полка был расформирован.
Глава 5.
«ЖАДНЫЙ РАЗВЕДЧИК — ЭТО НОНСЕНС»
В «Очерках истории российской внешней разведки» «тегеранскому периоду» отводится специальная глава в четвертом томе, на которую я и ссылаюсь. Да, разведывательной работе в Иране «уделялось первостепенное внимание». 22 сентября 1941-го и 5 марта 1942 года руководители НКВД специально рассматривали предложения внешней разведки «Об усилении оперативно-чекистской работы на территории Ирана».
В Тегеране создали главную резидентуру. Ей очень повезло с руководителем — молодым, однако уже исключительно разносторонним, инициативным разведчиком Иваном Ивановичем Агаянцем. О нем расскажем устами его учеников: в этой главе — Геворка Андреевича Вартаняна, а в следующей — полковника разведки Виталия Викторовича Короткова, людей, искренне, я бы даже сказал — восторженно, почитавших своего наставника.
В Иране тогда работали 120 советских оперативных сотрудников. Все они были разбиты по периферийным резидентурам и разведпунктам, которых насчитывалось в разные годы войны от тридцати пяти до сорока одного.
Задачу сформулировали — опять-таки сошлюсь на четвертый том «Очерков» — четко: создание «агентурной сети в целях выявления агентуры иностранных разведок, враждебных СССР организаций, предотвращения возможных диверсий и иной подрывной работы, направленной на срыв военно-хозяйственных мероприятий, проводимых СССР в Иране». Требовалось «своевременно выявлять немецких и японских разведчиков и их агентуру». Отдельных из них перевербовывать. Создавать боевые группы из опытных работников НКВД. Они же, эти работники, должны были и подбирать агентуру из местного населения, способную выполнять специальные задания — выявлять и предупреждать проникновение в СССР шпионов, диверсантов, террористов и эмиссаров враждебных организаций.
Помимо этого, надо было собирать политическую, экономическую и военную информацию, а также активно работать «по закреплению всеми возможными способами общественного и служебного положения людей, ориентирующихся на СССР» (а как вы думали? — Н. Д.).
Самодеятельность не очень приветствовалась: «Все наиболее значимые операции должны были осуществляться только с санкции НКВД».
И еще один исключительно важный пункт, свидетельствующий о том, что в Центре понимали: действия в одиночку, пусть и самоотверженные, полного успеха не принесут. В мае 1942 года были приняты предложения внешней разведки о «контактировании нашей работы в Иране с англичанами».
Ну и справедливая констатация: «Происки и мероприятия немецких спецслужб в Иране были в основном сорваны, и в этом, несомненно, большая заслуга оперативного состава резидентур».
Поблагодарив авторов «Очерков», обращусь к главному герою этой книги — Геворку Андреевичу Вартаняну. Вот что он рассказывал мне о руководителе главной резидентуры Иване Ивановиче Агаянце.
— Геворк Андреевич, где и как вы познакомились с Агаянцем?
— Я предполагаю, что еще до своего приезда в Тегеран будущий резидент в Иране Иван Иванович Агаянц знал и о деятельности моего отца, который на долгие годы связал судьбу с советской разведкой, и, возможно, о существовании моей скромной персоны. А на первую, как мы говорим — личную встречу с моим будущим руководителем я вышел вскоре после начала Великой Отечественной войны.
— Это сколько же вам было лет?
— Не исполнилось и семнадцати. Тогда я, конечно, даже не предполагал, что мне предстоит до конца войны работать с Иваном Ивановичем — одним из тех, чей вклад в советскую разведку, поверьте, просто неоценим.
Обстановка в Иране была крайне тревожная. В планах Гитлера этой стране отводилась очень важная роль, ибо Иран — это прежде всего нефть и стратегические коммуникации. Через него лежал путь в Афганистан и далее, в Индию. Именно туда Берлин намеревался двинуть войска вермахта после планируемой победы над СССР.
Чем ближе была Вторая мировая война, тем сильнее Реза-шах тяготел к нацистской Германии во всех областях, и особенно в военной. Вот кто был настоящим диктатором страны!
При этом гитлеровцы, через свою разведку и ее агентурную сеть, включая многочисленных агентов влияния, давили на политические круги Ирана, на командование вооруженных сил, жандармерию и полицию. Разумеется, Кремль и Лубянка не могли оставаться безучастными к такому развитию событий.
— Можно ли теперь рассказать, как строилась работа резидентуры Агаянца в тот сложнейший период?
— Попробую. Отвечу вам конкретно с использованием наших профессиональных терминов. В Тегеране действовала главная резидентура советской внешней разведки. Ей были подчинены периферийные резидентуры и разведпункты в различных иранских городах.
Что, на мой взгляд, относилось к несомненным достоинствам резидента Агаянца? Он обладал высшим мастерством разведчика-профессионала. Досконально знал методы работы. Его реакция казалась поразительной. Был блестящим вербовщиком. Умел ориентироваться в обстановке и анализировать ее. А еще Иван Иванович — человек высокой культуры и редкой интеллигентности. Созданная им в Тегеране сеть агентов продолжала работать без провалов еще долгие годы после его отъезда.
