— Это искренний вопрос?
— Абсолютно искренний. Этого родного тепла там так не хватает! И всё оно в этой березке. В ней близкие, родина, оставленные родные, друзья. А сейчас, приехали — и вот какое высокое дерево. Березке той двадцать или даже тридцать лет.
— Традиция давняя?
— Ей примерно лет тридцать. Я свою березку не сажал, поскольку первый раз уехал сорок лет назад. Неделю назад была встреча с парой. Вернулась она оттуда уже окончательно. Нас с Алексеем Михайловичем Козловым пригласили. Мы их раньше не видели, только заочно знали, нас познакомили. Они рассказывали.
— Приятные люди?
— Очень. Муж и жена — без детей. Так же как и Вартаняны. Почему? Нельзя, не хотели, боялись.
— Вам в этом смысле повезло.
— Еще как! Правда, не имел счастья жену из роддома встретить. Зато внуков — от дочки старшей — встречал.
— Вы видитесь мне удачливым человеком.
— Была удача. Но неудача — как неудачный эксперимент в науке. Хотя неудачный результат — это же тоже результат.
Обычно перед очередным выездом в командировку я сидел на кухне, и жена всё спрашивала: поздно, пора спать, о чем ты сам с собой говоришь, прямо болтаешь? Ты что, чокнулся? И я ей тихо: я не чокнулся, я работаю, и проигрывал беседу с будущим кандидатом на вербовку. Когда я шел к нему, я уже знал, о чем и как говорить. Так что язык — основа. И не только из-за того, чтобы тебя не заподозрили, что ты не той национальности. А есть у тебя на первых порах пробелы, бывает, они есть, нужно уметь правильно объяснить их причину. Ты можешь быть кем угодно — французом, китайцем или японцем, а всю жизнь прожить в Эфиопии. Знание языка — как владение кистью художника. Ты знаешь, какая кисть лучше, какая хуже. Вот для этого мазка хороша такая, для туши — другая. Для акварели совсем иная. Так же и язык. Должен владеть им виртуозно, чтобы повлиять на человека, с которым имеешь отношения, чтобы повернуть его в нужном для дела направлении.
— Сложная работа.
— А мне нравится. Это и есть работа с людьми. У журналистов — похожая. Мы с вами одного поля ягоды.
Глава 9.
«СПАСИБО РУССКОЙ РАЗВЕДКЕ, ЧТО СПАСЛА ЖИЗНЬ ДЕДА»
О том, как Селия Сандис, внучка английского премьер-министра сэра Уинстона Черчилля, познакомилась с нашим разведчиком Геворком Андреевичем Вартаняном
Английская телекомпания «Биг Эйп Медиа» и ТВ Центр в октябре 2007 года начали съемки документального сериала об истории российско-британских отношений на протяжении четырех столетий. Фильм называется «Лев и Медведь». Лев — это, понятно, Британия. Ну а кто Медведь, объяснять, уверен, ни к чему.
Одна из основных фигур в фильме «Лев и Медведь» — Селия Сандис. Кому как не ей быть в центре ленты, повествующей то о многолетнем противостоянии, затем о взаимодействии во время Второй мировой, а потом, после речи в Фултоне, о нескрываемой вражде между Сталиным и ее родным дедушкой Уинстоном Черчиллем?
Сандис как никто чтит память деда. Она основательница Программы «Лидерство имени Черчилля», а о своем родственнике говорит так: «Мудрость моего деда актуальна сегодня, как и раньше. Принципы Уинстона Черчилля продолжают служить людям».
И Селия Сандис, многие годы работающая на крупнейших британских каналах, взялась за работу. Ее съемочная группа, заручившись через пресс-бюро СВР России согласием Гевор-ка Андреевича Вартаняна, приехала в Москву.
Думаю, аскетичная англичанка не ожидала такого приема. 9 октября 2007 года у парадного входа в офис пресс-службы российской разведки ее встретил высокий элегантный немолодой человек в темном костюме. Представившись, Геворк Андреевич Вартанян преподнес внучке своего хотя и давнего, но заочного знакомого букет алых роз.
По-моему, это и задало тон беседе, да и всей киносъемке. Она проходила в обстановке спокойной, дружелюбной — никаких волнений. Операторы, звукорежиссеры, сама Сандис в окружении гримеров и прочего киношного люда устроились в одной из комнат пресс-бюро. Напротив камеры усадили Геворка Андреевича.
Еще до съемок договорились, что я тихонечко устроюсь позади него: «Николай, я столько лет не говорил по-английски! Возможно, и забыл. Когда Сандис будет задавать вопросы, боюсь — что-то ускользнет, чего-то не пойму. Побудь рядом».
Началось, и я быстренько понял, что моей помощи не потребуется. Его английский в отличном состоянии, запас слов солидный, грамматика ни разу не подвела. Акцент, правда, скорее американский. Мы с еще одним приглашенным журналистом, редактором этой книги Александром Бондаренко, внимали происходящему.
Селия Сандис брала интервью у Героя Советского Союза ровно час. Эта — часть картины об отношениях Черчилля со Сталиным. Признаться, я поразился, что внучка знаменитейшего из британских премьеров не знала, что именно советская разведка сорвала покушение на «Большую тройку» во время Тегеранской конференции 1943 года. Об этом ей во всех подробностях поведал Геворк Андреевич.
Ну, не мог я не спросить у Сандис: неужели она действительно не знала деталей той военной истории?
— Нет, — откровенно призналась Сандис. — Но вы присутствовали при съемках и слышали, как подробно рассказал мне о ней Геворк Вартанян, чья группа и сорвала планы немцев. Я искренне благодарна господину Вартаняну и его друзьям и русской разведке за то, что она спасла жизнь моего деда. Покушение, как рассказал мой собеседник, планировалось на 30 ноября. Хороший же подарок готовился ко дню рождения дедушки! Да, не будь Вартаняна, мы бы вряд ли встретились сегодня в этом уютном старинном здании. Кстати, а как называется этот офис?
— Пресс-бюро Службы внешней разведки Российской Федерации.
— Здесь работают очень вежливые люди, а Геворк Вартанян преподнес мне красивый букет. И армянское бренди, которое мы с ним после съемок выпили, мне тоже очень понравилось.
— Рассказывают, ваш дед тоже его любил. Сталин присылал ему этот напиток в Лондон довольно регулярно.
— Но женская половина семейства редко видела, как ее мужчины наслаждаются питием. Моя бабушка Климантина всегда уводила слабую часть человечества в другие покои, давая мужчинам самостоятельно предаваться их удовольствиям — поглощению напитков и курению сигар.
— Когда Уинстон Черчилль скончался, вам было уже двадцать два. А как складывались ваши с ним отношения?
— Должна признаться, что тут мне повезло. В детстве почти все свои каникулы я проводила у дедушки с бабушкой. А потом, с годами, он старел, я взрослела, и мы становились все интереснее и интереснее друг другу.
— А как сэр Уинстон вас называл? Может, придумал какое-то ласковое имя?
— Он-то называл меня просто Селия, а ласковое имя придумала для него я: Гранд-папа. Он на него с удовольствием отзывался.
— Гранд-папа — звучит очень по-французски. Ну а какие бы черты премьер-министра Уинстона Черчилля вы бы выделили особо?
