Конец провозглашенной еще до войны так называемой «безбожной пятилетки», когда в стране должен был быть закрыт последний храм и уничтожен последний священник, приходился, как известно, на 1943 год. Тот же 1943 год должен был стать годом основания «немецкой национальной церкви». Вместо этого, как видим, был избран Патриарх, приостановлено гонение на Церковь, началось ее возрождение.
«Треснул свод государственного материализма, – отозвался на избрание Патриарха архимандрит Иоанн (Шаховской) в проповеди в берлинском храме Св. равноапостольного Вел. Кн. Владимира 11/24 октября 1943 года. – Материально сильных стало одолевать материально совсем слабое. И не в том, прежде всего, дело, что все это попущение церковной самодеятельности в Москве может оказаться одним только обманом и есть уже этот обман, а в том, что к такому именно, а не другому обману оказалось необходимым сейчас прибегнуть государственным властям пред лицом русского народа. Апостол Павел, умевший видеть во всем Божью святую, промыслительную сторону, говорил: «Как бы ни проповедовали Христа, притворно или искренно, я и тому радуюсь» (Филип. 1,18)…»
Многие сегодня склонны обвинять священноначалие Русской Православной Церкви в преклонении перед богоборными властями. В «доказательство» приводят слова, подобные сказанным в 1944 году митрополитом (впоследствии Патриархом) Алексием (Симанским) о «богодарованном Верховном Вожде нашем Иосифе Виссарионовиче Сталине». Обвинители, как правило, сочувствуют или принадлежат к тому религиозному сообществу, которое во время войны на территории Германии ежедневно молилось о «Боголюбивом вожде народа Германского». Но «Боголюбивый» и «Богодарованный», согласитесь, вовсе не одно и то же. Достаточно вспомнить опять-таки «раба Моего» (Божия) царя Вавилонского Навуходоносора (Иер. 25, 9—11).
Страх и преклонение перед сильными Mipa сего – слишком все это было бы просто… и… далеко от истины…
Патриарх Сергий, по словам весьма осведомленного его келейника, впоследствии митрополита Иоанна (Разумова), разумеется, «не мог одобрять методов Сталина; они были ему органически чужды, как глубоко верующему христианину и как исключительно доброму, мягкому по натуре человеку. Митрополит Сергий, однако, во время войны приветствовал Сталина и эти приветствия были вполне искренни… Как реально мыслящий человек, митрополит Сергий понимал, что только единая, сплоченная Русь может противостоять германскому фашизму, поэтому он, как и большинство русских людей в то время, считал, что следует отложить до других времен всякие внутренние счеты и разногласия».
Что касается святителя Сергия и его отношений с советской властью, то они, вопреки тому, как их пытаются представить многие, не были ни столь тесны, ни желанны. По свидетельству известного впоследствии архиепископа Зарубежной Церкви Леонтия (Филипповича), Святитель «не терпел, когда кто-нибудь в своих личных интересах пользовался ее (советской власти) услугами». (Это касалось не только «личных», в нашем понимании, интересов, но и епархиальных, на первый взгляд, вроде бы церковных).
Вряд ли, однако, верно представлять процесс изменения отношения государства к Церкви ровным и однозначным, а исполнителей воли И. В. Сталина дисциплинированными статистами. Да и сами закоренелые безбожники вовсе не были безобидными, покорными овечками. Так, небезызвестный Б. П. Кандидов, в 1937 году печатно обвинявший митрополита Сергия в шпионаже в пользу Японии, весной 1945 года обратился к секретарю ЦК ВКП(б) А. А. Жданову (напоминая тому о сотрудничестве в прошлом с Губельманом-Ярославским) с предложением «развернуть антирелигиозную работу».
Официальный отзыв Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) на это послание оказался резко негативным. Кандидову указали на то, что он «живет старыми взглядами». Но старый безбожник не собирался складывать оружие, беспощадно клеймя в своих лекциях «реакционную роль церковников». Однако получил взбучку. «Правда» (23.6.1945) в назидание другим на своих страницах разоблачила методы «этого вредного лектора». Кандидову было запрещено выступать с лекциями по антирелигиозной тематике.
В 1946 году профессиональные атеисты решились еще раз прощупать почву. В октябре исполняющий обязанности председателя Центрального совета Союза воинствующих безбожников Ф. Олещук и ответственный секретарь Е. Тучков (печально известный душитель Церкви 1920—1930-х гг.), ссылаясь на полученное приглашение от чешского «Союза свободомыслящих» на съезд, предлагали возродить деятельность своей организации. Но получили через Жданова официальный отказ. Не помогла и международная интрига: на заседании Совета «Всемiрного союза свободомыслящих», прошедшем в Брюсселе, советским безбожникам заочно предоставили целых три места, в том числе даже вице-председателя. Но запрет был оставлен в силе. Более того, такая международная активность привела к весьма неожиданным результатам. Отдел внешней политики ЦК ВКП(б) 17 января 1947 года, подтвердив отказ, выразил, через М. Суслова, секретарю ЦК А. Кузнецову «сомнение» в самой «целесообразности дальнейшего существования» Союза воинствующих безбожников. В феврале 1947 года ЦК ВКП(б) принял решение о прекращении деятельности Союза.
Все это означало слом богоборческого аппарата. Аппарат же Совета по делам Русской Православной Церкви составляли люди, принципиально по-другому ориентированные, нежели атеисты 1920—1930-х годов.
Было бы наивным полагать, что такие новшества не вызывали сопротивление партийного аппарата. Известное постановление ЦК ВКП(б) 27 сентября 1944 года «Об организации научно-просветительной пропаганды» – дань именно таким настроениям. Историк В. А. Алексеев справедливо называет инициатором появления этого постановления Сталина:
«Сталин не мог не осознавать, что… партийные, комсомольские кадры, идеологические работники и активисты плохо понимали весь замысел его новой линии в области церковно-государственной политики. Некоторым из них казалось, что «братание с попами» есть измена заветам основоположников марксизма-ленинизма… Он и решил совершить определенный маневр – напомнить партии и комсомолу о важности борьбы с предрассудками и суевериями… И вместе с тем, старательно избежав… конкретных упоминаний об антирелигиозной работе… Сталин продолжил свою линию на дальнейшую «легализацию» церковных институтов в стране».
Да, Сталин вынужден был считаться со своим окружением. Вспомним его слова, сказанные митрополиту Сергию после знаменитой беседы в Кремле: «Это все, что я в настоящее время могу для вас сделать».
В 1948 году он вынужден был уступить давлению этих сил, разрешив им приступить к подготовке специального постановления ЦК ВКП(б) о задачах атеистической пропаганды в новых условиях. Через некоторое время, отвергнув многие идеи разработчиков, И. В. Сталин фактически похоронил этот документ. Более того, из официальных партийных и государственных документов в это время исчезают сами термины «антирелигиозная» и «атеистическая» работа. Едва ли не впервые за всю историю партии эти понятия отсутствовали в отчетном докладе ЦК ВКП(б) XIX съезду партии в октябре 1952 года.
Осенью 1947 года митрополит Илия впервые (официально – по приглашению Патриарха Алексия) посетил СССР. Если следовать «Чудесам от Казанской иконы Божией Матери», то И. В. Сталин тем самым исполнил волю Божией Матери.
