Пошел туда по полю, снегу по колено… Открываю дверь, в сенях никого нет, захожу в комнату и вижу, что за столом сидят двое. Один из них, здоровяк с наголо бритой головой, сидит ко мне спиной. Спрашиваю:
– Можно здесь заночевать?
А мне «спина» отвечает:
– Здесь расположена армейская штрафная рота, и посторонним тут находиться запрещено!
Я вышел из хаты, куда идти – не знаю. И тут за мной выходит этот бритый здоровяк:
– Извини, товарищ лейтенант. Зае…сь эти танки. У меня на Дону четверо ребят батьку ждут!
Я обернулся и сразу узнал Мыколу Васильева, своего бывшего механика-водителя! Он добавил:
– Я здесь в штрафной роте по ночам штрафникам на передовую обед доставляю. Заходите, товарищ лейтенант, не обижайтесь.
Я зашел в хату, Васильев говорит своему товарищу:
– Это мой командир танка.
Сели за стол, старшина достал бутылку самогонки, разлили ее по кружкам и молча чокнулись. Я подумал, вот гад, и в штрафной роте пристроился, чтобы не воевать, нашел теплое местечко. Постелил шинель на пол и заснул.
Ночью ушел из этой хаты, ни с кем не прощаясь. На дороге поймал попутку и доехал до города, явился в штаб БТ и МВ, показал документы и справку в одном из кабинетов и сказал, что разыскиваю свой 53-й танковый полк 69-й механизированной бригады.
Офицер взял мои справки, вышел из комнаты и, вернувшись, заявил:
– Твой полк давно на Урале, отправлен на переформировку. Мы решили направить тебя на другой фронт. Поедешь в Карелию, финнов бить.
У меня даже не было сил удивляться. Неужели на Украине нет танковых частей, нуждающихся в танкистах? Зачем гонять офицера через полстраны куда-то на север?.. Полнейший абсурд!
Мне выдали направление, продаттестат. На товарняке добрался до Киева, дальше – на Харьков, где мне предстояла пересадка на Москву. На вокзале встретил старшину-танкиста, который сказал, что помнит меня по мехбригаде и что меня за бои на Букринском плацдарме наградили орденом Красной Звезды.
Где сейчас наша часть, он точно не знал, поскольку тоже возвращался из госпиталя.
Пошел в Харькове на вокзальный медпункт поменять бинты на руке и встречаю там двух офицеров, один из них старший лейтенант из нашего училища. Говорит мне:
– Покажи награды.
А я ему показываю на бинты и думаю: «Вот наивный парень, спешит на фронт за орденами, а я на войне о них и не думал и не стремился что-то получить…»
В Москве, в комендатуре, мне объяснили, на какой вокзал надо перейти, я залез в поезд, идущий на Мурманск, мне досталась узкая третья багажная полка, и, чтобы не слететь оттуда во сне, я привязывал себя поясным ремнем за трубу.
Через несколько дней я слез на станции Беломорск, и в каком-то штабе мне дали направление в часть в город Кемь, куда я и прибыл в начале марта 1944 года. (Бои на Букринском плацдарме были осенью 43-го.)
В трех километрах от станции Кемь находились бараки, в которых размещался танковый резерв.
КАРЕЛЬСКИЙ ФРОНТ
В офицерском танковом резерве в городе Кемь нас разместили в бараках, где мы спали на нарах.
В нашей комнате находилось двадцать офицеров, все лейтенанты, за исключением одного капитана.
Познакомился с младшим лейтенантом Ивановым, парнишкой из Алма-Аты, еще не побывавшим на фронте. Я прибыл в Карелию в старом порванном «госпитальном» обмундировании, и меня в резерве переодели в сносную форму.
Ежедневно проводились четырехчасовые теоретические занятия, и после них мы были совершенно свободны. Кормили впроголодь, два раза в день.
Кругом сопки, болота и слякоть. В свободное время мы бродили в окрестностях, ходили в Кемь, знакомились с девушками.
Через несколько недель я получил предписание прибыть в свою новую часть – 38-ю танковую бригаду, дислоцированную в лесу, в пяти километрах от Кандалакши. В штабе 1-го танкового батальона меня встретил капитан Мельник и отвел к командиру первой роты капитану Михайлову.
Ротный, здоровый мурловатый мужик, привел меня в расположение роты, к моему экипажу и сказал танкистам:
– Это ваш новый командир танка.
Я представился.
Они посмотрели на мои две нашивки о ранениях, стали знакомиться. Механиком-водителем танка был старшина Мальцев, заряжающим был старший сержант, сибиряк, но его фамилии и имени стрелка-радиста я уже не помню. В боях они еще не участвовали, поскольку часть долгое время находилась во фронтовом резерве, занимая оборону во второй линии, вдали от передовой. Как тогда говорили: «Есть три нейтральные страны: Швеция, Швейцария и Карельский фронт».
В батальоне были танки Т-34 с бензиновыми двигателями, еще первого выпуска Сталинградского завода, с одним общим люком в башне и авиационным мотором с Р-5 с мощностью 375 л/с.
Я тут же облазил всю машину. Рядом стоял танк командира взвода лейтенанта Саши Уткина, призванного из Саратова. Я доложил ему о себе. Лейтенант Уткин был белокурым молодым парнем, а по характеру – замкнутым человеком.
Уткин сказал, что предыдущий командир с экипажем не ладил, а сейчас лежит в госпитале с какой-то инфекцией в руке.
Пошли с Уткиным в офицерскую казарму – такая «полуземлянка» с окнами и нарами для сна.
Познакомился с командиром второго взвода старшим лейтенантом Виктором Валиновым. Мне рассказали, что наша бригада состоит всего из двух танковых батальонов, в ротах по 10 танков Т-34, и что бригада на Карельском фронте еще не воевала.
Комбригом был полковник Коновалов, пожилой человек, ему было больше 50 лет. Меня отвели к старшине, и я получил офицерский доппаек: две банки консервов – треска в масле, полкило печенья и несколько кусков сахара.
Вернулся к экипажу, говорю, давайте поедим, для нас все это было деликатесом, и эту провизию мы моментально приговорили.
Мальцев еще заметил, что прежний командир никогда доппайком с экипажем не делился.
Я начал входить в курс дела. Заместитель командира батальона по строевой капитан Мельник ко мне очень хорошо относился, часто приходил и подолгу беседовал. Это был немолодой человек, лет сорока пяти, бывший детдомовец, который всю сознательную жизнь служил в армии, на его груди висела медаль «20 лет РККА».
Я подружился с командиром одного из танковых взводов старшим лейтенантом Иваном Литовским, у нас было много общего во взглядах на жизнь. Он был простой, хороший, бесхитростный парень, с 1922 года рождения, родом из Златоуста, плотный здоровяк с простым открытым русским лицом.
В парковые дни мы находились у своих машин, проводили тренировки. А по воскресеньям отдыхали. Ходить в свободное время было некуда, город был далеко от нас.
Кругом негустые леса, в которых солдаты собирали ягоды – голубику и морошку. Нам выдали личное оружие, револьверы «наган». Шли дни спокойной службы вдали от передовой. Как-то вызывает меня командир роты и говорит:
